Но главной проблемой для канарца стало не то, как скорее добраться до места, а то, как бы не отстать от девчонки, которая, казалось, летела над землей, легко перепрыгивая через камни и кусты и обходя колючие кактусы с такой ловкостью, словно видела в темноте, как кошка.
— Еще чуть-чуть, и я тебя пришибу! — ворчал он порой. — Вот ведь чертово отродье ящерицы!
Немного погодя они увидели позади две группы огней — пока еще далеких. Канарец на секунду остановился, чтобы перевести дух и сообщить Белке, что трюк удался, словно она могла его понять:
— Они клюнули! — воскликнул он. — Эти козлы и впрямь разделились.
Девочка поняла его слова без перевода и с легкостью повторила одну из тех фраз на кастильском наречии, что неоднократно слышала прежде:
— Чертовы команчи, сукины дети!
Сьенфуэгос посмотрел на залитую тусклым звездным светом пустыню и с улыбкой заметил:
— Ты и впрямь быстро все схватываешь! И вообще, ты самое удивительное существо на свете. Вот только что я буду с тобой делать, когда ты станешь женщиной? — он печально пожал плечами и вдруг решительно махнул рукой: — Ну ладно! Сейчас для нас главное — дожить до той минуты, когда ты ею станешь. А там посмотрим. Беги вперед, только осторожно!
Они снова помчались вперед и бежали почти целый час; затем канарцу вновь потребовалось остановиться, чтобы хоть немного отдышаться и предупредить друзей коротким свистом.
В ответ немедленно раздался другой свист — далекий, но такой же короткий и сухой, его легко можно было принять за крик ночной птицы, и канарец с удовлетворением заметил:
— Мы уже почти у цели!
Вскоре они увидели совсем близко огни двух факелов, а еще два маячили далеко на севере, двигаясь по их следу.
Они держались теперь с еще большей осторожностью, все чаще окликая друзей свистом, пока наконец не добрались до того места, где их ждали Шеэтта и Сильвестре Андухар.
Они обнялись с такой радостью, словно не виделись долгие месяцы, хотя расстались лишь несколько часов назад.
Затем Андухар жестом указал на два толстых кактуса в форме креста, примерно метрах в двадцати от них, которые канарец сумел разглядеть в тусклом свете звезд.
— Мы прошли между ними, чтобы определить точку отсчета, — сказал он. — Думаю, это лучшее место, чтобы устроить засаду.
Канарец пристально огляделся и заметил:
— Первым делом нужно вырыть две ямы, где мы сможем спрятаться и развести огонь, чтобы его не было видно. Потом накидаем сверху веток, накроемся шкурами и спрячемся, пока они не пройдут между кактусами, вот тогда-то и нападем.
Когда засада была готова, огни факелов маячили уже менее чем в пятистах метрах. Андухар и навахо засели в одной яме, а канарец и Белка — в другой, в обоих тлели угли, которые приходилось постоянно раздувать, чтобы они не погасли.
Тянулись минуты, полные страшного напряжения.
Выглянув через щель, канарец убедился, что к ним приближаются четверо — двое с факелами впереди высматривают следы беглецов, а еще двое чуть дальше, с луками и копьями.
Понимая, насколько трудно будет попасть в мишень из длинной и неповоротливой аркебузы в разгар ночи, испанцы решили, что Сьенфуэгос нацелится на ближайшего краснокожего, а Андухар выстрелит из арбалета в самого дальнего.
В то же мгновение Белка метнет зажженные «громы», и трое мужчин воспользуются неразберихой среди индейцев и набросятся на тех из них, кто не получил ранений.
Они обливались потом и задыхались в крошечном убежище, молясь, чтобы «громы» не подвели, аркебуза не дала осечку, а золотая пуля сделала свое дело.
Их сердца бились в одном ритме с шагами команчей, двигающихся молча и даже не запыхавшись, а из-за факелов были похожи на огромного дракона с горящими глазами, охотящегося в темноте на жертву.
Индейцы пробежали мимо ям, не подозревая об опасности, и когда миновали кактус, Сьенфуэгос поджег фитиль аркебузы, откинул скрывавшую его шкуру, прицелился в ближайшего краснокожего и выстрелил.
Никогда прежде не доводилось ему убивать человека в спину.
Никогда даже в голову не приходило, что однажды придется это сделать.
Но другого выхода не осталось.
Огонек пробежал по фитилю, добрался до запала древней аркебузы капитана Барросо, на миг заколебался, и тут прогремел выстрел — так резко, что несколько мгновений никто не мог понять, ни кто стрелял, ни что вообще происходит.
Но сейчас не было времени это выяснять, поскольку в воздух взлетели «громы», раненый завопил от ужаса и боли, а Сьенфуэгос, Андухар и вождь навахо набросились на врагов, причем двое команчей уже лежали на земле, а остальные бросили факелы и не могли сообразить — выхватывать оружие или броситься наутек.