Взяв свою кирку, я неспешно направился в конец тоннеля, к видневшейся в тусклом свете лампы стене, испещренной дырами различного размера. Спустя несколько секунд за мной последовал и Денис. Возле стены нас уже ожидало двое таких же обездоленных. Работа предстоит непростая.
Самое сложное в какой-либо работе — это начать её. Но, видимо, это не относится к добыче руды на глубине в пару сотен метров. Мы уже две недели корпим с кирками и лопатами, добывая то ли серебро, то ли какой-то другой металл по 18 часов в сутки (которые, как оказалось, длятся 30 часов), а легче все никак не становится. Скорее наоборот, с каждым днем становится все сложнее. Не в физическом плане, но в моральном. Мы просто хотели поиграть в новую игру, а теперь вынуждены мириться с тем, что участь раба будет с нами ещё долгое время. Несколько человек совсем отчаялись, отказываясь выполнять поставленные нормы. И мы сейчас стоим всей рабской толпой, которая выросла с 12 до 18 разновидных эльфов, лесных и темных, перед “бригадой”, в которой состояли те самые отчаявшиеся, если её так можно назвать. Собрали нас здесь, как я понял, для показательной порки этих шестерых парней. Наверняка тем двоим достанется еще и от своих “друзей”, которые буквально ни за что подвергаются наказанию.
Кнут с неприятным хлыстом стал оправдывать свое назначение, землю стали орошать капли теплой красной жидкости, пока все шестеро стояли на коленях и орали во всю глотку. Я бы тоже орал и не стыжусь этого. У одного буквально видны пара ребер сквозь раны, а вся остальная спина превращена в месиво плоти и крови. Вряд ли они смогут нормально работать после такого, но кто их спрашивает? Мне неприятно делать такие неутешительные выводы, но они не жильцы. С такими ранами практически стопроцентная вероятность, что у бедолаг начнется заражение, учитывая условия нашего проживания. Которые, кстати, представляют общий барак, за две недели успевший превратиться в мини-свинарник. Хоть мы и не мусорили, так как было нечем, но все равно голая земля стала превращаться в грязь, а запах с каждым днем все сильнее резал глаза. Или сам жирный господин так туп, что допускает развитие антисанитарии, то ли в действительности и на Земле к рабам было такое отношение, я не знаю. Но знаю, что переживут эти испытания самые сильные духом, и я не должен раскисать. Жизнь мне еще дорога, не хотелось бы её терять в таком ужасном месте. Если уж и умирать, то в счастье и радости, нежели с киркой в шахтерской могиле.
Были бы мы на Земле, то погоду этого утра можно было бы назвать типичной позднеоктябрьской. Деревья начинают желтеть, температура воздуха понемногу опускается до тех значений, когда нужно использовать что-то потеплее простой туники, из-за чего нам даже выдали хоть и старые, но какие-никакие штаны, куртки и ботинки, которые не всем подходили по размеру.
Около двадцати эльфов различной степени потрепанности стояли или сидели на земле перед недавно возведенными воротами с частоколом. Можно было слышать легкие перешептывания на различных языках, но также почти все использовали английский. За это время большинство выучило его на достаточном уровне, чтобы обмениваться простыми фразами, хоть значительная часть все еще предпочитала общаться с носителями своих родных языков.
— Очередные новички? — устало обратился я к Денису, подойдя к толпе. За те четыре месяца, что мы пробыли на этих злосчастных шахтах, новые партии рабов прибывали 1–2 раза в месяц, когда общее количество нас уменьшалось вследствие различных причин. В этом же месяце это уже третья группа, хоть он и подходил к концу.
— Да… За последний месяц участили. То ли мы стали еще дешевле, то ли чего ещё… Не знаю. Но в этот раз среди новичков почти половина женщин.
— Ничего себе. С чего бы жирному покупать женщин на рудник? — по-старчески покряхтев, я сел на импровизированную скамью из камня рядом со знакомым.
— Возможно продавались по скидке как отработанный материал, то ли еще чего. Хрен его знает…
Из первоначальной группы в 12 эльфов до сегодняшнего дня дожило лишь семеро. В каком-то смысле нас с Денисом можно назвать “стариками” — матерыми рабами, которые смогли пережить остальных и получают некие послабления от вышестоящих за свою хорошую работу. Если дополнительный паек можно назвать адекватным послаблением, конечно. Я все чаще начинаю замечать, что эти шахты превращаются в колонию-поселение.
— Кроме как хорошей скидки я тоже не вижу причин. Понял бы, если бы мы работали в поле или на производстве каком, но шахты… Видимо, жирный совсем из ума выжил, раз покупает девушек на такой труд.