Растрепанная, покрытая с ног до головы пылью, в порванной юбке, она торопливо шагала прямо к мальчикам. Порывисто присев, обняла двоих самых маленьких и уткнулась носом в их темные макушки.
– Твои, что ли? – грубовато спросила Таис.
Амалика приходила к ним часто, но ни разу не приводила младших мальчиков. Говорила, что те шумные и будут только мешать. Ничего себе шумные! Даже имени своего не осмелились произнести!
– Наши, – тихо проговорила девочка. – Они уцелели! Как они уцелели?
Амалика подняла глаза на Таис, и та увидела набухшую влагу, дрожащую на ресницах. Миг, и по запыленным щекам побежали светлые слезы.
– Этих двоих лично я сняла с дерева. Зачем ты их оставила? Мы помогли бы спасти детей, надо было просто попросить о помощи. И у тебя есть два старших брата, они вполне могли защитить вас. Где ваши Нат и Сет?
– Они с отцом, ушли первыми и увели жителей.
– Первыми сбежали, значит. А младшие? Почему ты их оставила?
Амалика торопливо вытерла слезы и отвернулась.
– Так надо, – тихо проговорила она. – Мы пойдем. Спасибо тебе.
Она проворно поднялась, подхватила маленького на руки, тот, что постарше, привычно вцепился в ее юбку, и Таис и охнуть не успела, как все трое вышли за калитку.
– Так надо? – Таис повернулась к Наде и уставилась на нее. – Кому надо? Ты знаешь?
Надя лишь покачала головой и мрачно поджала губы. Может, она что-то и знала или о чем-то догадывалась, но не говорила.
Таис вздохнула, поднялась, взяла за липкие ладошки оставшихся детей и повела их по лесенке вниз к водопаду. Этих чумазых надо было отмыть, а то, пожалуй, и собственные родители не узнают.
Деревянный мостик упирался в каменный пятачок, рядом с которым вода шумной блестящей лентой сбегала в ожидающий ее внизу океан. Водяные струи не умолкали никогда, и Таис даже во сне слышала их ворчливый и беспокойный гомон.
Водопад не был холодным: узенькая речушка, из которой он рождался, текла под горячим, беспощадным солнцем и прилично нагревалась. Да и воздух к полудню стал тяжелым, налился жарой и повис неподвижной массой. Масса воздуха над блестящей массой воды.
Потому Таис без зазрения совести стянула с мальчишек рваные длинные рубашки и сунула всех троих под струи воды, падающие на каменный пятачок. Те покорно зажмурились, съежились, самый младший возмущенно пискнул и закрыл глаза ладошками.
Ее поразила беспомощная худоба детей, а на ногах – следы от хворостин, которыми их стегали взрослые. Здешних детей всегда наказывали за малейшую провинность.
– Мойтесь, не стойте, – грубоватым голосом сказала Таис, стараясь прогнать одолевшее ее смущение.
Впрочем, быстрые струи и сами отлично справились с работой, смыв с мальчиков остатки пыли и грязи. Вместо мыла островитяне использовали отвар каких-то мыльных корней, который очищал и смягчал кожу. Отвар стоял тут же, на каменной полочке, рядом с мочалкой. Здешний закуток все домашние Таис использовали вместо душевой. Этим отваром Таис и воспользовалась, окончательно приведя детей в порядок.
Отмытых мальчиков она отправила на солнышко, которое с готовностью высушило их мокрую смуглую кожу. Теперь дети выглядели чистыми и вполне милыми, осталось только постирать ту рвань, в которую их одевали родители. Таис горестно вздохнула и взялась за стирку, желая про себя, чтобы черти побрали и нелегалов, и их остров.
Когда наконец все четверо поднялись наверх, к столику и печке, на соседнем огороде уже возились хозяева, они складывали трупы обезьян в деревянную тележку. Трудились, как всегда, женщины: хозяйка и две ее дочери, девочки-подростки. Охая и причитая, они оглядывали поврежденные посевы, собирали черепки посуды и разбросанные продукты.
Их небольшой двухэтажный домишко, такой же, как и у Таис, не пострадал. Крыша осталась целой, да и на деревянной веранде почти не было мусора. Зато забор со стороны улицы был повален, калитка тоже лежала в пыли.
Аккуратные овощные всходы на огороде Таис выглядели как насмешка посреди всеобщей разрухи. Только у них во дворе все уцелело, только до их дома обезьяны не смогли добраться.
Соседка, разогнувшись и перестав подбирать в подол вывороченные из земли кусты картофеля, заметила Таис и мальчиков, охнула, показала на них пальцем и что-то прокричала. Потом подошла к забору и заговорила.
– Это же дети Тамила. Его это дети. Их оставили для обезьян. Как они выжили? Обезьяны не стали их есть? Не приняли жертву?
Голос женщины звенел от напряжения, она хмурилась и так смотрела на мальчиков, словно они были привидениями или жуткими обезьянами.