Мы встречались время от времени на протяжении тринадцати месяцев. Иными словами, это началось, когда Кэрол была на пятом месяце — носила Тайлера. У вас может возникнуть вопрос, как я ввязался в эту историю, но у меня нет ответа. Это все равно что спрашивать у погибшего, почему он шагнул под машину. Потому что не видел ее. Потому что не знал, что произойдет, пока это не случилось, а потом уже ничего нельзя было изменить.
Потому что.
Что-то случается, потом, как следствие, происходит что-то еще. Если вы считаете, что в рай и ад ведут более осмысленные дорожки, значит, вы умнее меня, а это вполне возможно, или, наоборот, вам еще многому нужно научиться.
Так к чему я все это? Я мог бы появиться на веранде нашего с Кэрол дома с бутылкой пива в руке двадцатью минутами раньше и увидеть, что сына нигде нет. Я мог бы найти его до того, как он оказался на пристани, до того, как случилось непоправимое.
Но я не появился, потому что провел эти двадцать минут у себя в кабинете, наслаждаясь телефонным разговором с Дженни Рейнз. Билла не было дома, она скучала и позвонила мне. Мы не разговаривали несколько недель и теперь не торопились заканчивать, а мой мальчик из-за этого умер.
У всего есть свои причины.
Скотт это знал, хотя ему было всего четыре года.
Кристина внимательно выслушала мою версию событий — это заняло минут десять. Поучительно обнаружить, насколько короткой становится ваша история, когда вы рассказываете ее кому-то другому, какими мелкими представляются ваши большие проблемы.
Когда я закончил, она еще некоторое время прихлебывала кофе, словно была где-то не здесь.
— Что именно случилось с вашим сыном? — спросила она наконец.
Пока я только раз упомянул Скотта.
— Он умер.
— Как?
Я в нескольких словах объяснил ей, понимая, что она — первый человек, которому я об этом рассказываю, если не считать отца. Она прикрыла глаза.
— Мне очень, очень жаль, — проговорила она.
Она проигнорировала или не пожелала услышать то, что я рассказал о своем поведении, и перешла прямо к моей нынешней жизни, к тому, с чем я имел дело один на один в течение прошедших трех лет. Я не был уверен, что заслуживаю такого внимания, но испытывал благодарность.
— Спасибо, — сказал я.
Она тряхнула головой, словно я не понял смысла ее слов. Ее руки лежали на стекле, покрывавшем столешницу, и я обратил внимание на длинные бледные пальцы, которые чуть подрагивали.
Зная, что я делаю, но не понимая почему, я накрыл ее руку своей.
Она посмотрела на мою руку, но не шелохнулась. Я чувствовал, что должен что-то сказать, но знал, что моя рука уже сказала все, что нужно. Мой разум еще не успел уловить то, что пыталось передать мое тело. Я ощущал, как бьется сердце, сильно, ровно.
— Нет, — произнесла она и убрала руку.
Я криво ухмыльнулся, не очень обиженный. Или пока не обиженный.
— После всего, что я вам рассказал, меня это не удивляет.
— Это тут ни при чем, — ответила она. — Я не чувствую, что эта женщина по-прежнему что-то значит для вас.
— Не значит. Пожалуй, я хотел бы знать, что она жива, но в остальном… Я не говорил с ней со дня смерти Скотта. Я оглядываюсь назад, и у меня такое ощущение, что все совершенное мной тогда — дело рук сумасшедшего. Или это история о ком-то другом. О каком-то законченном идиоте.
— Вы не единственный человек на свете, совершавший глупости. Перестаньте думать об этом.
Я рассмеялся:
— Вы уловили самую суть.
— Я уже слышала такие слова.
Я заглянул ей в глаза:
— И что?
Резкое движение головой.
— Просто не ввязывайтесь в это, дружище.
— О'кей, — сказал я, хотя видел, что вообще-то она не слишком далеко убрала руку.
Еще я понял, что на моей руке остались царапины после схватки с Биллом, и если для этого разговора когда-нибудь и придет время, то, вероятно, не сейчас.
— Хотите еще кофе?
— Нет, — ответила она и добавила мягче: — Мне пора назад в бар.
— Не похоже, чтобы там было много клиентов.
— Не похоже, — сказала она, и по ее лицу скользнула улыбка. — Но…
Она замолчала, увидев, что я смотрю сквозь стекло на улицу.
— Что?
Я встал. Мимо проехала машина. Небыстро. Мне показалось, я узнал ее.
— Подождите секунду.
Я выбежал на улицу. Машина все еще двигалась к перекрестку, сбрасывая скорость, будто водитель снял ногу с педали газа. Мне потребовалось две-три секунды, чтобы удостовериться: раньше я видел эту машину только с поднятой крышей и орущей музыкой, но все же узнал ее — это была та самая машина. Я побежал по тротуару и догнал ее в тот момент, когда она остановилась.