И потолковал. Вошел в транс, бился в корчах, чуть ли не изо всех суставов вывернулся. Потом долго входил в себя… ну, а когда вошел, сказал: да, второе имя можно. Но не всем. Лишь особо продвинутым, таких один на сотню. В их племени всего двое: вождь и шаман, естественно. Кто бы сомневался.
Тогда, поразмыслив, вождь поведал миссионеру, что начать надо с малого: окрестить его и колдуна. Прочие, мол, не готовы еще. А вот они-то вдвоем постепенно их подготовят… Другими словами, лидеры племени восприняли проповедника как еще одного колдуна, способного быть им полезным.
Миссионер пошел на компромисс, так и сделал. Совершил обряд крещения над предводителями, ставшими отныне Яном-Францем и почему-то Августом, после чего убыл, пообещав вернуться… да так и не вернулся, канул в необъятный мир по причинам, оставшимся неизвестными.
Два новых кальвиниста расценили это как поощрение духов: теперь они вольны делать что хотят, но, разумеется, осторожно, с оглядкой, ибо сама игра с тайными сущностями становится сложнее, изощреннее… Вождь в поселке, в бытовой, так сказать, обстановке, называл себя родовым именем, а в лесу, на охоте – Яном-Францем, и ничего, работало. Демоны вели себя снисходительно.
А вот колдуну Августу не очень повезло. То есть сначала все было хорошо, но потом он, как видно, в своих именах запутался, что-то, наверное, сделал не так, чем духов рассердил. И те наказали его в самый ответственный момент.
Август устраивал свои колдовские шабаши в «тронном зале» – это, надо сказать, было многофункциональное помещение, здесь, случалось, и на общий совет собирались, и пиршества устраивали; то есть место, хорошо разработанное, именно поэтому Август здесь проводил сеансы связи с потусторонним миром.
Это были целые мистерии!.. Как только слух о колдовском радении разлетался по деревне, все мигом прятались по хижинам, где тряслись от страха: еще бы, такое пришествие духов!
Кто знает, что у них на уме и чем их можно случайно прогневать… Ужас усугублялся адскими воплями, несшимися из сарая – шаман входил в транс, бился в жестоком припадке, вздымая пыль, рычал, выл разными голосами: духи вселялись в него, он делался живым перекрестком их встреч, бесед, раздоров, даже драк. И негры не смели шевельнуться и начинали выходить из оцепенения, а затем из хижин спустя полчаса-час после того, как рев и буйство стихали. За это время и сам собеседник призраков более или менее возвращался в человеческую норму.
Вот и в тот роковой день он сотворил очередной концерт со всеми душераздирающими выкрутасами, и жители деревни, как полагается, защемились по шалашам ни живы ни мертвы и, как обычно, начали оживать через час после того, как все кончилось.
По традиции первым входил в помещение вождь. Вошел он и в этот раз – в полной тишине – и сразу понял, что дело плохо.
Август лежал на земляном полу «тронного зала» так, что голова очутилась где-то меж коленей – и потом выяснилось, что никакими силами невозможно вернуть ее в прежнее положение.
Естественно, он был мертв. Демоны, навестившие его в этот раз, сшиблись так яростно, что человеческий организм не выдержал. А вождь сделал вывод, что колдун не выдержал груза двойного имени. Единственным, кто на это способен, оказался он, вождь.
Крепко подумав над всем этим, Ян-Франц решил не отягощать более никого этим бременем. Новый колдун не замедлил явиться – Август был человеком предусмотрительным, смену себе готовил заранее. Но бывший заместитель колдуна, заняв высокий пост, так и остался при своем африканском имени и умеренном числе демонов, благодаря чему, вероятно, поныне живет-здравствует и исполняет обязанности: вот он, один из двух приближенных…
Все это Гатлинг и Симпкинс узнали в переводе Ванденберга, который, возможно, что-то приукрасил, но суть, надо полагать, изложил верно.
Вождь рассказывал свою почти автобиографию солидно, неторопливо, с расстановками, покуда его подшефные чуть ли не всей деревней возились с барбекю, а прочие члены экспедиции отдыхали, знакомились с округой. Положение обязывает – поэтому руководители слушали сказания вождя, вежливо улыбались, кивали, хотя Реджинальд чувствовал себя как на иголках: связи-то с катером не было… Но, несмотря на беспокойство, он успел заметить, как у Яна-Франца I, при всех его царственных манерах, несколько раз во взгляде промелькнули какие-то бесовские искорки. «Врет где-то старый хрыч?..» – заподозрил Реджинальд, пожалев, что нет рядом супруги: она такие штуки просекала мигом.
Когда повесть завершилась, Гатлинг как можно изысканнее поблагодарил хозяина и попросил разрешения ненадолго отлучиться – супруга, мол, осталась на борту, надо проведать.