«Оборотистый парень этот Конрад Кертнер! — удивлялся Этьен. — Откуда только у него взялась коммерческая жилка? Насколько я знаю, у нас в роду торгашей не было».
Что касается солидного «Дейче банк», то Кертнер стал туда вхож лишь потому, что этот банк является в Германии и Австрии корреспондентом «Чертеред бэнк оф Чайна». С «Чертеред бэнк» долгие годы был связан фабрикант Скарбек, который тогда работал в Китае и в Манчжурии и сумел рекомендовать в «Дейче банк» Кертнера, уезжавшего в Германию.
Вскоре владелец «Эврики» стал зарабатывать столько, что содержал и свою контору и своих помощников. Но средств для того, чтобы расширить дело, не хватало, и Кертнер стал подыскивать себе компаньона. Впрочем, для этого были и другие основания, вовсе не финансового характера: единоличный владелец скорее привлечет к себе внимание тайной полиции.
На международной выставке в Лейпциге Кертнер познакомился с синьором Паоло Паганьоло, итальянским авиаинженером и благонадежным дельцом. Позже они встречались на деловой почве в Вене, Познани, Линце, Цюрихе и Милане. Кертнер предложил Паоло Паганьоло стать компаньоном, и тот согласился.
Новые компаньоны рассудили, что в Милане клиентура у них будет шире, чем в Вене. Промышленные центры Ломбардии открывали перед «Эврикой» обширное поле деятельности.
Компаньоны нашли в Милане приличное помещение для своего бюро, а этажом выше в том же доме Кертнер снял маленькую, духкомнатную квартиру; он жаловался, что зимой зябнет, что ему и его ревматизму недостаточно двух худосочных секций батареи центрального отопления, которые в здешних домах бывают чуть–чуть тепленькими; наконец–то ему удалось найти кабинет с камином.
Кертнер поместил в миланской торгово–промышленной газете «Иль Соле» объявление: «Конторе «Эврика» нужна секретарша. Предложения направлять по адресу: почтовый ящик No 172, Главный почтамт, Милан».
Предложений поступило множество, по мнению Паганьоло — несколько весьма подходящих. Но почему его компаньон так настаивает на кандидатуре синьорины Джаннины Эспозито? И стенографию она знает слабо, и опыта работы у нее маловато. Только потому, что она — такая смазливая и бойкая на язык?..
Паганьоло, не в пример своему компаньону, мало интересовался судьбой отца синьорины. Некогда тот состоял в коммунистической ячейке, распространял газету, которую выпускал Антонио Грамши, был одним из руководителей забастовки на заводе «Капрони» и умер в городской больнице Турина от побоев, после драки у заводских ворот с чернорубашечниками. Бывший товарищ отца, а ныне ее отчим и сейчас работает мастером сборочного цеха на том самом авиационном заводе. Не знал Паганьоло также и о том, что у синьорины есть жених…
Паганьоло с самого начала хотел поставить дело на широкую ногу. А почему бы «Эврике» не завести свой автомобиль? Однако Кертнер не поддержал Паганьоло; тот несколько удивился, но на своем предложении не настаивал.
Кертнер мог купить легковой автомобиль не только для конторы «Эврика», но и для личных нужд — не такая это сверхроскошь. «Фиат» выпуска 1935 года стоит 25 — 30 тысяч лир, то есть 1250 — 1500 долларов. А обстоятельства заставят — автомобиль последней модели можно всегда продать со скидкой. Обтекаемый кузов, множество мелких усовершенствований, феноменальная скорость — до ста километров в час! Международное удостоверение на право водить автомобиль лежит в кармане, вот она, красная книжка, увы, бесполезная. Иногда просто чешутся руки, так хочется посидеть за баранкой! Но он отказался от заманчивой мысли. Зачем обращать на себя внимание частыми поездками? Одно дело — таксомоторы, извозчики, а другое машина с постоянным номером, за ней следить куда легче.
Не раз за годы коммерческой деятельности Кертнер обращался в свой «Дейче банк» с просьбами, которые считались общепринятыми: не откажите, дескать, в любезности проверить кредитоспособность такой–то фирмы. Обещаю не разглашать полученных сведений. С уважением такой–то. Номер текущего счета такой–то.
Банк конфиденциально представлял справку, и вкладчик получал возможность судить, насколько солидны векселя проверяемой фирмы.
Кертнер ни минуты не сомневался, что торговая палата в Милане начнет теперь о нем собирать сведения, что и на него в местном банке будет заведено досье, о нем тоже наводят справки и дают их любопытствующим вкладчикам.
Но кредитоспособность «Эврики» могла вызывать сомнения лишь до того дня, когда на имя Кертнера в миланскую контору «Банко ди Рома» поступил крупный вклад; именно этот банк выполнял в Италии функции корреспондента «Дейче банк».
С той поры, за два с половиной года, никто в коммерческих кругах Милана не усомнился в безупречной репутации богатого дельца Конрада Кертнера.
Подписи Кертнера и Паганьоло были зарегистрированы в Торговой палате Милана, и отныне их векселя принимали во всех банках. Как не раз с довольной усмешкой повторял Кертнер, их векселя «имеют хождение наряду со звонкой монетой».
5
Кертнер вошел в контору «Эврика» с букетом роз и церемонно преподнес Джаннине, сидевшей за машинкой.
— Мне? А по какому поводу?
— Сегодня день рождения возлюбленной нашего дуче.
— Синьор, как всегда, шутит.
— А вы забыли, что сегодня два года вашей работы в «Эврике».
— Вы очень внимательны, шеф, спасибо… Каждый раз, когда вы задерживаетесь на аэродроме, я волнуюсь.
— И напрасно. В воздухе я чувствую себя гораздо увереннее, чем на земле… И вообще у меня сегодня отличное настроение. Сам Лионелло похвалил мои фигуры высшего пилотажа. Но если бы вы знали, какие фигуры мне удались сегодня на бирже! О–о–о!
На самом же деле Кертнер был не на шутку встревожен и с трудом притворялся веселым, беззаботным.
Не только кассирша из театра «Ла Скала» и пожилой телеграфист интересовались делами «Эврики» и знакомствами Кертнера.
Сигналы Джаннины не были первыми. Еще раньше Этьена насторожили письма, приходившие на его имя.
Вот и сейчас Кертнер, разбирая почту в конторе, взял конверт и стал рассматривать его на свет.
— Аккуратно подклеено, — сказала Джаннина, наблюдая за шефом. — Это тоже женское любопытство?
— Письмо из Цюриха, — сказал Кертнер, — вместо двух дней шло две недели.
Судя по штемпелям, с некоторых пор письмам стала присуща подозрительная медлительность, письма терпеливо ждали, пока их перлюстрируют…
Были и другие тревожные сигналы. Еще в прошлом месяце Этьен убедился, что его телефонные разговоры подслушивают. Он ничем не выдал своей осведомленности, напротив — находил в разговорах поводы сообщать подслушивающему, где он будет или куда едет. И был сознательно точен в информации о себе. Очень скоро служба подслушивания оставила его в покое.
Кассирша и телеграфист, черепашьи письма и подслушанные разговоры. Все это находилось в тесной связи между собой и еще с одним происшествием, которое, пожалуй, было самым тревожным.
После одного из недавних полетов на «летающей стрекозе» агент ОВРА* на аэродроме Чинизелло пригласил Кертнера к себе и заявил, что пленка, снятая им, должна быть изъята.
_______________
* OVRA (Opera volontaria repressione antifascista) - тайная
полицейско–шпионская и террористическая организация (примеч. автора).
Кертнер уверял агента, что сегодня вообще не фотографировал, так как «лейка» не в порядке; он заметил это еще утром, когда заряжал пленку. Но объяснения не помогли, Кертнер разрядил свою «лейку» и вручил агенту катушку с пленкой.
Тот скрылся в фотолаборатории, а через несколько минут вышел смущенный. Он просит принять извинения: фотоаппарат у синьора действительно не в порядке, вся пленка засвечена.
Этьен заранее знал, что скажет агент. Все объясняется тем, что в «лейке» есть секретная кнопка и, нажав на нее, можно мгновенно засветить всю снятую пленку. Секретная кнопка сконструирована надежным товарищем из фотоателье «Моменто» и выручала уже не раз и не два…
Слишком много следов оставляли сыщики вокруг Кертнера. Может, он совершил какой–нибудь промах? Был недостаточно осторожен? Или слежка идет не за ним одним, но и за другими иностранцами?