- Сначала, как кто из новеньких к нам приходит, то его отправляют в Лес к Травам, до тех пор пока их язык не выучат и не научаться всему что Лес знает.
- А как это?
- Да, Лес все сам рассказывает да показывает. Некоторые как приходят туда, так сразу и засыпают, тем все во сне сначала все приходит, а потом уж наяву. Другие все и так видят после того как Травы им покажут, в общем у всех по разному. А потом когда уже и узнавать нечего, ну как нечего, всего конечно не постичь, но основное что ли получено, то из чего можно потом исходить и мыслить как заблагорассудиться, то и домой возвращаются. А дома каждую Дело само находит, просто знаешь что делать и делаешь.
Велена замолчала, а Злата продолжала.
- У пчел так же, каждая знает что ей делать и делает это просто и легко и от этого и ей и всем хорошо. А если чувствуешь, что отдохнуть надо или уйти, так и это делаешь. Мы когда живем почти не думаем, только с вами общаясь или в город выезжая приходится головой работать.
Еще много что рассказывали и о том как утром перед восходом солнцем наступает короткое мгновение, от которого так наполнится можно, что потом весь день кушать не хочется и сил много и мысли чистые. Рассказывали, что если закопаться в землю, то можно стать всей Землей и перенестись и мыслями и взором куда захочешь, так же и с водой, только там хитрость одна есть, о которой сказать не могут, потому как только для женщин это. И еще про ветер и про гадание по камням, что под ногами валяются и про много что еще говорили покуда не пришли к выходу. Тут они встали лицом друг к другу и заголосили, серьезные такие обе, что аж мурашки взяли, а потом так резко повернулись к колобку и произнесли одновременно что-то наподобие Ух-аур!!! После чего резко смолкли. Я посмотрел на камень, а он затрещал, покрылся трещинами разной величины и стал в мелкий песок превращаться. И из середины самой вывалился человек весь в пыли и застывшими от ужаса глазами. Я поднял его и в полутьмах еле разглядел лицо. И о чудо, это оказался Карл Можайский, о котором я к стыду своему почти уже совсем и забыл.
- Карлуша, как ты?
Он не понимая смотрел на меня почти не мигая.
Злата переглядываясь с Веленой о чем-то опять зашептались.
- Это не она!
- Это не она! Мы во сне ее видели это точно не она! Побежали к Тамаре!
И не успел я их спросить как они уже бодро устремились вверх, я же подхватив растерянного Карла тоже стал подниматься.
В деревни, нас обступили наверно все ведуньи, внезапно слева появилась Тамара.
- Здравствуй, человек, а где жена твоя?
Карл заморгал и рассказал всю свою историю. Тихо было все стояли и молчали. Тамара опять заговорила.
- Придется вам двоим их троих вызволять, путь я вам начерчу, так как нам туда уже нельзя ходить одни пойдете, отсюда помогать вам будем. Значит так, мы сейчас хороводы водить будем, а вы ступайте, стервецы, вас видеть не будут, а вот Арину и детей мы спрятать не сможем, но сделаем так что к ним подступиться будет не возможно. - Она звонко засмеялась и ей вторили все остальные, да так заразительно, что мы с Карлом тоже рассмеялись.
- И еще, Карл, захвати свои уши, уж больно любопытно послушать твое небо.
Спровадили нас быстро я даже Клаву не успел повидать, все говорили, что поздно иначе будет.
И надо сказать, что без каких либо проблем, мы вывели все семейство Можайских и захватили эти самые замечательные серебряные уши. Один раз только нас пятерых какое-то время по городу преследовал серый автомобиль, но я пустил остальных вперед, а сам встал и обхватив его руками хорошенько тряхнул оземь, да так, что двери заклинило и стервецы или как их Карлуша называет мертвоухие не смогли выбраться из машины и беспомощно что-то там лепетали, ругались видимо. Вскоре мы были дома.
Можайским мы всем миром отстроили просторный дом с видом на реку, там как раз было свободно место, правда земли возле дома было не так много как у других, но это их не опечалило. Мы с Клавой часто захаживали к ним и устраивали долгие посиделки с беседами, с домашними концертами, с чтением интересных книг, с травопитием и прочими увеселениями. Иногда к нм присоединялись и Печорины и Заколихины и Дубравины, тогда мы вытаскивали на улицу стол, собирали по ближним домам стулья, попутно приглашая присоединяться и затевали хоровые пения произведений местных композиторов.
- Знаешь Карлуша, это хорошо,что ты настоящий оказался и к нам переехал... Я уже и забывать тебя стал... здесь все течет и живется по другому, да ты и сам уже наверно заметил...
- Как твоя боль?
- Она почти прошла, осталась только память, но она тоже гложет... я тебе тогда всего не рассказал... просто я помню свою прошлую жизнь, помню своих детей, которых не убереги потом всю оставшуюся жизнь корил себя пока совсем не слег и потом уже не смог подняться. Мы тогда с женой жили довольно мирно, в ладу как говориться, было у нас пятеро детей, три девочки и два старших мальчишки. И я постоянно над ними трясся, постоянно переживал, беспокоился и по пустякам в основном все было... и видать накликал, сгинули все... жена умом повредилась и ее в больницу увезли, сам я уже не мог за ней ухаживать, а потом и вовсе помер... А сейчас, вернее раньше,когда мы в городе жили, я чувствовал боль всех людей, как-то со всего мира это в меня проникало и я просто взрывался от этого, невыносимо было. А как отходил так просто сидел возле окошка и вздыхал бедные мы бедные, и кто же нас всех выручит да поможет?
***
- Решила вести этот второй дневник, для себя, а может он и в правду поможет. Сегодня мама сказала, что у меня скоро начнется, как бы это назвать? Начнется завязывание. Я спросила что это, на что она сказала, что всему свое время, а вечером я узнала от нее, что мы к годам тридцати самопроизвольно зачинаем ребенка. Видимо мы не совсем люди...
- Мама отдала мне какую-то тонкую засаленную книжечку (похоже это какой-то манифест), я читала, слилась понять, но все пока сложно, мама говорит потом пойму, когда появится дочка, все сразу проясниться и встанет на свои места. По книжке получалось,что я и такие как я - матрешки. Это никак не связано с гермафродитизмом, просто наша структура такова, что мы носим свои тела друг в друге. Насколько я сейчас могу судить, моя мама и я это две ипостаси одного и того же существа, когда же я рожу дочь, это будет третья ипостась и так далее. Мама сказала, что когда появиться Тася, она уже почему-то придумала ей имя, а мне и не хочется называть как-то иначе, то она уйдет и мне придется все делать самой. Я за возмущалась, но мама сказала, что рождение все изменит, и я полностью осознаю, то что сейчас не понятно и скрыто. Был вечер, я забралась в свою комнату и проревела допоздна