Нравились мне наши ребята: походочка вразвалку, мичманка набекрень, руки в карманы, взгляд ястребиный. Знаю: это они для важности, — мол, вот мы какие!
Однажды сидели мы с Леной в палатке одни. Лешка с вахты должен был прийти часам к восьми, но пробило уже полдевятого, а его все нет и нет. Стали вышивать, скучновато было без парней. По радио передавали оперетту «Вольный ветер», включили погромче и не услышали, как нас кто-то позвал с улицы. Вдруг вбегает грузчик и кричит:
— «Прибой» с плашкоутом выкинуло на косу!..
Мы невольно вздрогнули, у Лены из рук выпала вышивка, она сразу побледнела. «Как выкинуло? Почему?» Нам было непонятно и страшно.
Мы тут же оделись — и живо на улицу. Где произошла авария? Куда бежать? Бросились к лесному причалу. В диспетчерской узнали: катер находится где-то недалеко, на песчаной косе, за домиком смотрителя маяка Сливы. Только вышли из диспетчерской, навстречу нам Лешка, живой, невредимый, промокший до нитки, будто поднялся со дна морского. Вот отпетая голова!
— Куда это вы?
— Тебя искать. Что случилось?..
Лена обняла его и заплакала.
— Вот дурехи, подняли переполох!
— А как могли мы спокойно сидеть дома, когда нам говорят, что твой катер выкинуло? — заявила я.
— Ладно, ладно. Пошли домой. Нечего слезы-то лить, морячка, — сказал Лешка и ласково отстранил Лену. — Давайте поторопимся, мне надо что-нибудь сухое натянуть, да и перекусить не мешало бы, ну, а для ребят заодно что-нибудь прихватить. — И весело добавил: — Ничего страшного не произошло, просто в барах волны расходились — ветер, дьявол бы его забрал, злой нынче — вот и швырнуло на косу. Но все в порядке. Только как теперь опять попасть в реку или океан, как стащить катер с берега?.. Не приложу ума. — Лешка задумался. — Впрочем, не так страшен черт, как его малюют, — рассудил он. — В Панине начальник портофлота когда-то говорил: «Бары — могила для моряка». Ничего подобного! Мне даже интересно было сунуться к черту на рога, узнать, что за бары, ну вот и отведал, а то бы так и не знал. А ты, Ленка, не хнычь, все равно с моря никогда не уйду. Не по мне жизнь на берегу. Моряк я! Знала ведь, за кого шла замуж? Хватит мокроту разводить!
Лена, хирургическая сестра, была под стать Лешке — беленькая, симпатичная, маленькая, девочка девочкой. Ей, москвичке, не знавшей моря, страшно за мужа, и в то же время, как мне показалось, она втайне гордится им — смелым, чуть-чуть бесшабашным.
Проводили мы Лешу, а тут пришел Сашка, за ним Прасковья Федоровна — бухгалтер, да не один, а привел в палатку новую жиличку — выпускницу Ленинградского водного института Шуру Воробьеву. Шура устроилась около меня, и мы тихо начали с ней говорить о Ленинграде, а у ребят за столом гам. Сашка, скривив рожу, пищал:
— Не могу, братцы. Вы только подумайте! — и вдруг раскатился дробным смехом, указывая на вошедшего Толю.
Мы прислушались к разговору: в чем дело?
Оказывается, сегодня катер «Седов» потерял винт в его надо было вытянуть на берег.
Будь это в Панине или в каком-нибудь другом порту — дело простое: завел стропы — вира, майна, краном раз-два — и готово. А здесь — смех и грех: кранов нет, по старой привычке трос кинули на катер, зацепили трактором и тянут, ну самым обыкновенным трактором, на котором пашут землю.
В это время появился Лешка и, услышав рассказ Сашки, остановился около него.
— Вы понимаете, — продолжал Сашка, — как только наш Пышный увидел такую картину, сразу же побледнел. «Что вы делаете?» — кричит. Наверное, испугался: затащат, а как столкнуть обратно в воду?.. А тракторист, ему хоть бы что, — спокойно ведет себе трактор по берегу, все выше и выше поднимается, и катер ползет за ним на тросе. А впереди лежат бревна, вроде шпал. На эти бревна и поставили катер, как бы в самодельный док. Чудаки! А вообще молодцы. Зря Толя волновался — винт поставили и по бревнам скатили судно обратно в воду.
Кое-кто отнесся к этому делу с насмешкой — техника, мол, — а Леха весело хлопнул Сашку по плечу:
— Значит, и мне можно со своей посудиной так же расправиться, а я-то было нос повесил. Железно!
ГЛАВА IV
Однажды меня разбудил шум — погода задурила. Вылезать из-под теплого одеяла не хотелось. В окно палатки падал слабый свет. «Наверно, уже утро», — подумала я, протянула руку и достала из-под матраца часы. Батюшки, всего только полпятого! Холодно и сыро. Бр-р! И когда это кончится? Вот уже месяц, как мы живем в палатке, и все идут и идут дожди. Словно мираж, скрылась за горами благодатная сентябрьская погода. Вот, оказывается, какая ты слезливая, Камчатка! С ума сойти можно. Белье и одежда волглые, на улицу не показывай носа. Романтика! Рядом с собой я услышала всхлипы.