Весь вечер я кружилась с ним по небольшому зальцу клуба. Танцевали мы до одури, душа моя полна была радости и чего-то похожего на безотчетное детское счастье.
Потом незаметно мы сбежали с танцев и долго бродили по берегу океана. Косматые волны больше не страшили меня. Казалось, они очень хорошо понимали, что со мной творится… За каких-нибудь два-три часа Валентин стал мне еще ближе.
— Завтра ухожу в рейс, — проговорил он.
Сердце мое упало.
— А когда вернешься?
— Не знаю…
Ветер шатнул меня от него, и я, приняв это за недобрый знак, прижалась к Валентину.
— Чудачка, не первый и не последний! Так и быть, постараемся поскорей обратно. Ведь мне тоже… — Он обнял меня сильной рукой.
Ветер растрепал его волосы. Я привстала на цыпочки, коснулась ладонью его лба. Валентин сцепил пальцы своих рук с моими и притянул меня к себе. Я, покачиваясь на носках, смотрела ему в глаза — хотела запомнить его взгляд.
ГЛАВА V
Бесшабашная, глупая! Загорелась, как сухая пакля на ветру. Браните сколько угодно, а что мне остается делать? Когда приходит такое, дверь не прихлопнешь, не закроешься на крючок. Мне двадцать пять лет. Всему свое время. Двадцать пять… Кое-кто из моих подруг уже замужем. А чем я хуже других?
Вторую неделю встречаюсь с Валентином. Сегодня весь вечер ходили под одним плащом возле баров. Как сейчас помню — идем вдоль берега и вдруг останавливаемся. Да и как не остановиться! В темной выси неба робко проглянул молодой месяц, тоненький, как хрупкий осенний ледок в копытном следу.
Мы с Валентином молча любуемся месяцем. Вслед за месяцем несмело мигнули звезды. Воздух на берегу чистый, звонкий. Океан шумит добродушно и, как мне кажется, даже ласково, пологие темные валы маслянисто поблескивают россыпью звезд, пробрызнувших на гребнях, валы колышут звезды, переливают их в причудливом мерцании.
Хорошо, очень хорошо! Щеки мои пощипывает легкий морозец, под ногами хрустко шуршит песок. О чем думает Валентин — не знаю. Он в который раз останавливается, смотрит мне в глаза. Я тоже смотрю в его глаза и замечаю в них, как и на гребнях темных волн, россыпь звезд. Звезды в его глазах мельче, они весело роятся, манят, притягивают к себе…
Я чувствую, как щеки мои начинают гореть — то ли оттого, что их пощипывает морозец, то ли от Валькиных глаз, в которых мельтешат звезды. Я касаюсь его пальто дымчатыми пуховыми варежками и легонько отстраняю от себя. Волосы его пахнут горьким миндалем и морем. Валька не говорит ни слова, только умоляюще смотрит на меня, смежает ресницы и весь тянется ко мне, будто теряет устойчивость. Дыхание его опаляет мою щеку. Я опять касаюсь его пальто варежками, но почти не отталкиваю от себя, протест мой какой-то мягкий, нерешительный. Валька, наверно, чувствует это. Что-то совсем непонятное, новое, требующее разгадки, возникает между нами. На какое-то мгновение мы погружаемся в состояние молчаливой и неподвижной внутренней близости. Валька расстегивает мое пальто, прячет озябшие руки в теплой глубине за моей спиной, обнимает.
Ласковые чистые потоки подхватывают нас и несут в небо, и мы, закрыв глаза, долго со сладким замиранием сердец витаем над океаном в этих теплых потоках. Мы забываем абсолютно все на свете. Нам ни до кого нет дела. Пусть и нас забудут все. Потом мы опускаемся на берег, и я замечаю, что варежки мои лежат у Вальки на груди, словно что-то карауля, словно стараясь не нарушить какой-то незримой дистанции. Идет минута, другая. Валентин будто нечаянно привлекает меня к себе. Жаркие губы его касаются моих губ. Небо вдруг опрокидывается, звезды тоже опрокидываются, и тонкий, хрупкий серпик месяца опрокидывается. Я отпрянула от Валентина, жадно, глубоко вдохнула прохладный воздух, глянула на небо — звезды и месяц как ни в чем не бывало опять сверкают, переливаются над нами.
Сердце мое жег незнакомый доселе жар. Не он ли, этот самый жар, беспокойно гнал по ночам кровь, не от него ли я просыпалась и какие-то тревожные, неизведанно радостные ощущения долго не давали заснуть мне?
А океан покорно гонит волны к берегу и со звоном рассыпает у моих ног звезды.
Я ничего не говорю, я смущенно молчу, лишь крепко сжимаю руку Валентина. Только океан неустанно шумит, рассыпает у моих ног звезды…
Когда я влетела в палатку, ребята еще не спали, играли в домино. Как-то сразу они повернулись в мою сторону. Наступила тишина.
— Ну вот и пропащая явилась, — сверкнул глазами Сашка. Таким взглядом смотрят на предателей или клятвопреступников. — Там письмо тебя ждет… Вроде от Игоря… Из Панина… — проговорил он, хмурясь.