— Нужно не злиться, а делом доказать свою правоту. Время покажет свое. Ты знаешь, я даже на Лильку не обижаюсь за то, что она без конца куда только можно пишет на нас заявления. Она не понимает, что прошло то время, когда этому придавали значение.
— А ты будешь выступать? Ты же собиралась дать бой Булатову?..
— Зачем? Только трепать нервы? Словами ничего не докажешь. В общем, там будет видно…
…И вот на повестке дня очередной вопрос: персональное дело Воробьевой и Минца. Первым взял слово Булатов. Он сразу же начал напирать на то, что член бюро должен быть прежде всего кристально чистым, незапятнанным человеком.
Не выдержав, я крикнула:
— А сами-то вы кристально чисты?
— Не вам бы, товарищ Певчая, задавать такие вопросы! — издевательским тоном ответил Булатов. — Вы тоже стоите на одной ступеньке с Воробьевой.
— Почему же это вдруг на одной ступеньке?
Булатов ехидно улыбнулся:
— Очень просто. Попытайтесь-ка ответить партийному собранию: правильно ли вы поступили, бросив Пересядько? Правильно ли вы сделали, испортив жизнь хорошему человеку?
Я чуть не крикнула: «Может быть, потому хороший, что ваш родственник?», но стоявший рядом Игорь (я и не заметила, когда он подошел) сжал мою руку и прошептал:
— Не надо, Галя!
Глаза сидящих в зале были устремлены на меня. Я резко повернулась и выбежала из зала. Лицо мое пылало. Подумать только, с каким непередаваемым ехидством, с какой злобой говорил Булатов. Подавленная, я как-то машинально пошла к черемухе, к моей черемухе. Шура и я… Булатов поставил нас рядом. Что ж, это неплохо. Значит, он и меня боится так же, как и Шуру, если ищет темные пятнышки в нашей личной жизни…
Наконец-то я у своей черемухи! Но дерево молодости уже оголено. На нем нет ни листвы, ни тяжелых белых, покрытых капельками росы сережек. Когда-то ветки эти пахли весной и надеждой… Я прислонилась к шершавому стволу и долго стояла так. Неожиданно что-то заставило меня обернуться. Вглядываясь туда, где лежал поселок, я увидела три фигурки, приближавшиеся ко мне. Вот они уже совсем близко — Шура, Игорь, Минц. Игорь поднял воротник моего пальто, снял шарф и укрыл мне шею. Все это проделал он молча. Шура, взяв меня под руку, сказала:
— Ей-богу, Галка, ты немножко того… Ребята, вы идите, а мы с Галкой кое о чем поболтать должны.
Мы уселись под черемухой на скамью, сделанную чьими-то добрыми руками. С океана к нам то и дело доносились гудки катеров. Шура прижалась ко мне.
— Ты не замерзла? — спросила она.
— Нет.
— У меня, Галка, появилось желание поведать тебе одну историю. Это случилось давно-давно… Будешь слушать?
Я кивнула в знак согласия.
— Училась я в седьмом классе, — начала Шура. — Была очень самолюбивой, вроде тебя. В нашем классе чуть ли не все увлекались коллекционированием марок. Каждый день, перед началом уроков, поднимался спор, у кого больше марок. Лерка была богаче всех нас. Еще бы — брат ее служил в Германии. Каких только марок не присылал он ей! А где мы могли их взять? Писем я ни от кого не получала, а из-за рубежа — и подавно. И я завидовала Лерке. Сейчас даже смешно об этом вспоминать. — Шура рассмеялась, а я подумала: «К чему она мне все это рассказывает?» Шура же после небольшой паузы продолжала: — Была у нас пионервожатая Настя. Ох, и любили мы ее! Фронтовичка, ордена имела. Так вот, узнала она про нашу страсть и как-то говорит: «Друзья, так не пойдет, вы поступаете как индивидуалисты, не по-пионерски». Мы все удивились, спрашиваем: почему? А она так спокойно отвечает: «У каждого из вас есть марки, а что вы знаете о них? Ничего, только и умеете, что хвастать друг перед другом, у кого их больше. Давайте вот что сделаем — заведем общий альбом, будем изучать историю каждой марки: по какому поводу она выпущена, какой страной. Это же очень интересно!»
У Лерки марок было больше всех, и я думала, что она не согласится участвовать в создании общего альбома. А она вдруг первой принесла свои марки. «Настя, — сказала она, — у меня есть марки Венесуэлы, я могу о них многое рассказать». И помню, сделала она страшно интересный обзор. Потом мы завели общий альбом и хранение его поручили Лерке. Я завидовала ей ужасно! А Лерка, как только увидит Настю, спешит сообщить, что еще какую-то редкую марку достала. Где мне с ней было тягаться! И знаешь, жизнь нашего отряда стала еще интересней. Мы почти ежедневно оставались после уроков в классе, и один из нас обязательно рассказывал историю какой-нибудь страны и о ее марках. Учителя, поверишь, нарадоваться на нас не могли, особенно историк и географичка…
Не очень тактично перебив Шуру, я спросила: