— Что не нравится? — вмешалась я. — Бесплатно же дрова! Вот чудачка, да я просто не знала этого источника, а то бы давно!..
Сашка перебил меня:
— А то бы Галка давно начала заготавливать дрова и сбывать их по сходной цене.
— Нет, ребята, не нравится мне все это, — упрямо сказала Шура. — Не буду я бревна отмечать. И ты, Галина, брось это дело. Лучше просто погуляем, подышим свежим воздухом да пойдем обед готовить!
Желая подразнить Шуру, я сказала:
— А мы все-таки будем дрова готовить. Пошли, Ваня, метки ставить!
Делая зарубки на шестом бревне, мы встретились с Кирилловым и его грузчиками.
— А вы что тут ходите? — спросила я.
— Да вот тоже бревна собираем — Виктору дом ставить будем.
— Они, однако, для дома мокрые, — заметил Ваня.
— Поменяем на лесопилке. Договорились уже. Начальник порта разрешил.
— Ивановна, давай отдадим свои?
— Конечно!
Шура, следовавшая за нами, сказала:
— Вот так-то лучше будет. Все равно я бы не позволила вам пилить такой добротный лес.
— Это поцему? Ведь все пилят! — пожал плечами Ваня Толман.
— Ну и пусть пилят. А мы не должны этого делать. Неужели у тебя, Галка, денег на дрова нет?
— Шурочка, но зачем же добру пропадать?
Ваня снова стал доказывать Шуре, что океан испокон веков снабжал камчадалов дровами. Почему же теперь надо отказываться от них?
Спор наш прервал Санька Бакланов. Запыхавшийся, он подбежал ко мне и протянул радиограмму.
«Вышла на пароходе «Корсаков», — прочитала я. И — подпись матери Виктора!..
— Во сколько приходит «Корсаков»? — спросила я у Сашки.
— Да он уже на горизонте показался.
И действительно, все ближе и ближе подходило к Усть-Гремучему большое океанское судно.
— Галина Ивановна, пусть мать Виктора у нас поживет, — предложил Кириллов. — С Таней мы уже договорились. А в больницу лучше бы вам с ней съездить.
Я согласилась. А Кириллов был уже полон других забот.
— Матвей, с домом-то надо бы поторопиться…
— Дело за полом и крышей. К Булатову нужно идти.
— Ваня, что у вас за метка на бревнах? — спросил Кириллов у Толмана. — Мы их вечером трактором заберем.
— У меня возле дома бревен, однако, двасцать есть, узе сухие, с прослого года. Вы их тозе возьмите! — крикнул Ваня вдогонку Кириллову.
Мы заторопились в поселок. Я попросила Шуру приготовить обед и накормить Игоря и Раю с Толей, переоделась и заспешила к причалу.
С катера один за другим уже сходили пассажиры. Мать Виктора я узнала сразу — по выражению лица, по тревожным, ищущим глазам.
Подойдя к ней, я, очень волнуясь, сказала:
— С приездом вас. Я Галина Певчая.
— Скажите мне, дорогая, где сейчас Виктор?
— Пока еще в больнице. Но вы не волнуйтесь, самое страшное позади! — И я коротко рассказала ей о том, что произошло с Виктором.
Подошел Кириллов. Я познакомила его с матерью Виктора. Мы передали ее вещи Матвею и сели на другой катер.
По пути к больнице мать Виктора, поминутно вытирая слезы, расспрашивала меня о сыне, рассказывала, как безуспешно искала его.
— Поверите, запросов моих — целый чемодан! Да разве могла я подумать, что он изменит и фамилию, и отчество! Оставил только имя. — И она снова приложила платок к глазам.
Когда мы вошли в палату, Виктор лежал на кровати. Увидев нас, он сильно побледнел, быстро встал и накинул халат. Потом, подхватив костыли, сделал шаг в нашу сторону, но остановился, впившись взглядом в стоявшую рядом со мной женщину.
— Сынок!.. Какой большой!.. — вскричала мать и бросилась к нему. — Вот родинки! Вот они! Рядышком, как и двенадцать лет назад!.. Витя, зачем ты изменил фамилию? Я так тебя искала, так искала!..
Она крепко прижала Виктора к себе, покрывая поцелуями его лицо.
Сквозь слезы я видела, как Виктор неумело и нежно обнял мать, а она обхватила его за талию, помогла подойти к кровати. Всегда находчивый, остроумный, Виктор молчал, не отрывая взгляда от матери. Потом он бережно взял в ладони ее лицо, сказал тихо:
— Мама… Я всегда думал о тебе. Прости… — И ткнулся головой в ее плечо.
Я тихо вышла из палаты.
ГЛАВА XXII
Холодно… Не снимая пальто, чиркаю спичкой. Быстро загораются сухие дрова, и огонь начинает полыхать в печи. Я как-то уже привыкла перед уходом на работу класть в плиту дрова. После работы приятно разжигать огонь и смотреть на веселое пляшущее пламя. Отовсюду — от стен, от окна несет холодом, а печь пышет жаром.
Опять наступила зима. И снова снегом заносит домики Усть-Гремучего. Но это уже не та, прошлогодняя зима, с ее тихой, спокойной жизнью: сейчас порт работает с полным напряжением. Ребята монтируют краны, учатся по вечерам, строят дома — некогда даже отдохнуть. Мне нужно идти в декретный отпуск, но я и думать об этом не хочу: все-таки тяжело сидеть дома, наедине с невеселыми думами. Мне хочется быть среди людей. Вот и сегодня, придя домой, я решила: «Протоплю печь и пойду в клуб».