— Да ты понимаешь, что натворил? Тебе известно, что такое рекомендация в партию? Ты ведь полностью несешь ответственность за человека! — возмутилась Шура. — Вот ты сказал, что голова у него хорошо работает. А какие мысли витают в этой самой голове, чем живет Пересядько, ты знаешь?
— Шура, конечно, права, — сказал Минц. — Пересядько типичный единоличник, индивидуалист. Корысть — вот что для него самое важное в жизни.
— А то, что он пытается экономить средства при ремонте дизелей, так это же из-за собственной выгоды: лишние деньги на книжке будут, — добавила я. — Лучше бы, Толя, ты Лешке дал рекомендацию. Вот кто достоин ее!
— Так он же не просил у меня рекомендации…
— Не просил! Да он и не попросит, — резко сказала Шура. — А между прочим, партии именно такие и нужны, как Лешка. А Пересядько до члена партии еще не дорос!
— Послушайте, друзья мои, — взмолился Минц. — У нас здесь не бюро и не совещание. Прекратим дискуссию. Ты, Галина, объяснила бы лучше, за что на тебя женщины нашего поселка ополчились?
— И правильно сделали, что ополчились, — рассмеялась Шура. — Никогда не надо зариться на чужое добро.
— Знаете что, давайте споем, а? — предложил Игорь и, взяв гитару, начал настраивать ее.
Рая и Толя о чем-то пошептались, затем Толя, подняв руку, сказал:
— Игорь, подожди. Минуточку внимания!
— Друзья, давайте соберем деньжат для Виктора, а? Парню надо учиться, да и обстановку приобрести, хоть какой-то уют создать…
Мы молчали, переглядываясь друг с другом.
— А Виктор не обидится, как вы считаете? — спросила я.
— Думаю, что нет, — сказала Шура. — Ведь мы же от души.
— Конечно! От чистого сердца, — поддержал ее Игорь.
— Хорошо! Тогда соберем деньги сейчас же, и пусть Галина передаст их матери Виктора, — деловито сказал Толя.
ГЛАВА XXIV
Ваня принес мне огромную чавычу, сам разделал ее, вынул икру. Меня поразило, что икра светится. Я никогда еще не видала ничего подобного.
Ваня объяснил мне, что икра светится для того, чтобы самец, когда чавыча мечет икру, мог найти ее.
— Однако, интересно, а всегда ли она светится? — улыбаясь, спросила я.
— Нет, в декабре только, — ответил Ваня и усмехнулся. — А ты, Ивановна, меня передразниваес. На Натаску сибко сердисся? Не надо. Она хоросая зенцина, однако. Вот только дров ей залко. Понимаес, таскала, таскала, а теперь долзна отдать… Сейцас и она мало-мало поняла, бабуска Бакланова растолковала ей кое-сто, хоцет Натаска просценья у тебя просить. Позвать?
Мне и самой было неприятно, что Наташа со мной не разговаривает из-за бревен. Поэтому я сказала:
— И правда, Ваня, нехорошо начинать Новый год со старыми грехами.
Ваня вышел и тут же вернулся с Наташей.
— Вы меня извините, Галина Ивановна, сгоряча я на вас обиделась. Да и как не обидеться: бревна-то на своем горбу таскала, жаль было отдавать…
— Да ведь это не я придумала!
— Как не вы? А кто же?
— Портовики наши. А сама-то я тоже думала: хорошо бы бесплатных дров запасти!
Мы рассмеялись. Наташа принесла мне литровую банку свежей, малосольной икры и сказала:
— Слышала я, Новый год собираетесь вы встречать дома? Вот, возьмите на закуску. Хороша! Мы с Ваней последний раз сходим в клуб, а то после и не придется…
— Почему же? — удивилась я.
— Не говори, однако, пока не перепрыгнес… — остановил жену Ваня.
Что-то мои соседи затеяли, но пока, видно, решили хранить тайну. Всегда простоватое раскосое лицо Вани сейчас просто непроницаемо.
— Может, я помогу вам замариновать чавычу? — предложила Наташа.
Я с радостью согласилась, потому что, честно говоря, не умела как следует разделывать рыбу.
Неожиданно ко мне влетел встревоженный Сашка.
— Галина, быстрей в район…
— Что случилось?
— Склад обокрали!.. Я провожу тебя.
Поспешно накинув шубу и повязав платок, я устремилась за Сашкой. Наташа крикнула мне вслед:
— Идите, не беспокойтесь! Я все сделаю: и печь протоплю, и рыбу приготовлю…
Мы вышли на улицу. Мела поземка. Сашка взял меня под руку, и мы зашагали к порту.
— Кто тебе сообщил о краже? — спросила я.
— Игорь! Он позвонил в отдел милиции и Кущу, а тот попросил вызвать тебя.
Через проходную мы прошли к огромному зданию механических мастерских и остановились, чтобы перевести дыхание.
У пирса стояли буксиры, на кранах горели гирлянды разноцветных лампочек. Шел снег. Ветер кружил снежинки, и они причудливо роились в огненном мареве. Просто не верилось, что в такой чудесный вечер могло произойти что-то нехорошее. Постояв несколько минут, мы пошли к четвертому складу. Возле помещения толпились люди. Я попросила сменного помощника заведующего складами объяснить, что произошло.