За дверью я увидела Игоря.
— Галина!.. — бросился он ко мне. — Что случилось?
Я улыбнулась ему сквозь слезы. Ныли руки, горели ноги…
— Она еще и не то может натворить. Характер! — проворчал Булатов. — Все сама! Истопником, видишь ли, заделалась. — И, легонько коснувшись моего плеча, спросил: — Тебе по совместительству платить или как?
Игорь и Булатов в этот день долго были рядом со мной. Ах, до чего же не везет мне! И все это в канун Нового года! Я вспомнила прошлый Новый год, шторм, Бориса… и забылась. Когда я очнулась, возле меня не было уже ни Игоря, ни Булатова. Я лежала в палате около окна. Рядом стояла никем не занятая койка. Никого… Тишина.. Через несколько часов — Новый год! Вошла санитарка, включила свет. Я попыталась приподняться на локте.
— Нельзя, лежите спокойно, а то бинты сдвинете.
Но как можно лежать спокойно? Хочется повернуться хотя бы на бок.
— Сейчас, сейчас помогу. А сами — ни-ни: разбередите ожоги. И как это вас угораздило?..
Санитарка помогла мне повернуться. Затем она вышла и через несколько минут вернулась, неся часы и маленький японский приемник Шуры. Поставила все это на тумбочку, сказала:
— Спрашивают, что вам нужно.
— А кто там?
— Девушка и двое молодых людей.
Значит, с Шурой пришли Игорь и Минц! У меня вдруг защипало в горле, даже слезы на глаза навернулись.
— Передайте, пожалуйста, что мне ничего не надо. И еще поблагодарите их.
Не выдержав, я всхлипнула.
— А вы не расстраивайтесь, вам нельзя. Когда грохнуло, сами-то не испугались?
— Наверное, не успела, все случилось как-то очень быстро, в один миг.
— А я, знаете, бегала в управление посмотреть. Там в одной комнате печку-то совсем разворотило.
— Не может быть, ведь это же просто зола из отдушины вылетела!..
— Что вы мне говорите, я, чай, сама видела, своими глазами. И трещина в стене — во какая, а золы-то, золы!.. И как это могло случиться? Пожарник сказывал, газы скопились. Уголь тлел-тлел и бумага тоже, а как вы поворошили, так и бухнуло. Вот что значит жалеть деньги на истопника!
— Никто и не жалел, людей не хватает…
— Бабы сказывали, что начальник аж побелел, когда взрыв услышал. Ведь это он отправил истопника-то в детсад. Теперь небось ему отвечать придется.
Мне стало неприятно при мысли о том, что из-за меня Булатов может пострадать.
— Ну, хорошо. Так, значит, говорите, ничего не надо? — продолжала словоохотливая санитарка. — Я так и передам. А в больнице вы у нас одни. Вот если б вас отвезли в рыбокомбинатовскую, там было бы веселее. А нашу только открыли. Ну, лежите, лежите. Через полчаса сестричка придет. Втроем и будем Новый год встречать.
Но встречать Новый год втроем нам не пришлось. Часов в одиннадцать под окном кто-то закричал:
— Галинка, с Новым годом! Не скучай, мы будем здесь!
— Ишь ты, расшумелись! — заворчала нянечка. — Чай, тут больница, а не клуб. Попросить их, что ли…
— Не надо, они сами уйдут.
— Батюшки, стучат! Пойду открою, небось сестра пришла.
Я напрягла все внимание, чтобы разобрать, о чем говорят под окном. Но разве можно что-нибудь услышать за двойными рамами! Я даже встать хотела, несмотря на строжайший запрет. Но острая боль напомнила о себе. Вот и лежи теперь. Испорчен такой светлый праздник!
Дверь открылась, и в палату вошел тот, кого я меньше всего ожидала видеть, — Булатов!
— Не ждала?
— Признаться, нет, Семен Антонович…
— Я так и думал… Ну как самочувствие? Ладно, не отвечай, вижу и сам… А я вот не усидел дома. Жена пошла в клуб, а я решил зайти к тебе. Потом тоже в клуб пойду. Небось и тебе хочется?
— Нет, в клуб не хочется. Мы дома собирались праздновать.
— Если не секрет, кто это мы?
— Воробьева, Минц, Игорь…
— Игорь?.. Так, так. Значит, все-таки выходишь за него?
— Да, выхожу.
В это время за окном снова закричали:
— Галина, с Новым годом!
— Они? — спросил Булатов, кивнув на окно.
— Они! — широко улыбаясь, ответила я.
Булатов подошел к окну, забарабанил по стеклу пальцами и громко крикнул:
— Погодите шуметь, дайте поговорить с человеком!
Вернувшись к койке, он сел на табуретку и, наверное, хотел взять мою руку, но, очевидно вспомнив об ожогах, не решился сделать это. Помолчал немного и сказал не по-булатовски задушевно:
— Понимаешь, Галина, последнее время стал я замечать, что очень уж часто ошибаюсь в людях. Мне сейчас как никогда нужна твоя откровенность, твоя прямота… Представь себе, что я твой отец…