— Мой отец погиб. Я не таким хотела бы видеть отца…
— Каким же? — резко спросил Булатов.
— Отзывчивым, сердечным, внимательным…
Булатов кивнул понимающе, повернулся к окну, потом снова посмотрел на меня и улыбнулся каждой своей морщинкой. А их, я только сейчас заметила, у него много.
Неожиданно Булатов встал, схватил меня по-медвежьи и крепко поцеловал в лоб. Потом он осторожно приподнял меня, и я увидела в окне три сплюснутых носа — Шуры, Игоря и Минца. Тут же вскрикнула от резкой боли.
Булатов уложил меня и тяжело зашагал к двери. Я смотрела вслед ему, страшно удивленная всем его поведением.
Прошло всего несколько минут, и в палату, почему-то на цыпочках, вошли Минц, Шура, Игорь и Булатов, державший в руках две бутылки шампанского.
— Эх, где бы стаканы достать, — сказал он, ставя бутылки и вытаскивая из карманов яблоки.
— Стаканы найдутся, — подмигнул ему Минц и стал вытаскивать из сумки закуску и посуду.
Булатов добродушно рассмеялся.
— Вы, никак, под окном собирались Новый год встречать?
— А как же! Поближе к Галине.
Минц быстро, по-хозяйски, расставил на тумбочке стаканы, хлеб, салат и спросил у Булатова:
— Что разливать будем? Может, спиртику?
— Нет уж, в торжественных случаях полагается пить шампанское, — ответил Семен Антонович и, повернувшись к Игорю, сказал: — Прошу будущего папашу взять меня в крестные отцы. Между прочим, любые возражения все равно будут отклонены. — И, подняв стакан, чокнулся со мной. — За тебя, Галина, за твоих друзей, за счастье в Новом году!
Честное слово, этот визит Семена Антоновича просто ошеломил меня! А Булатов, поднявшись, уже торопил ребят:
— Пошли, пошли, пусть Галина спит покрепче да набирается сил. Завтра наведаемся. А сейчас, молодежь, приглашаю всех вас к себе. — Он остановился, нахмурил в раздумье брови и вдруг, глядя на меня в упор, твердо сказал: — А ты, Галина, воюй с этими самыми топляками. Буду помогать тебе!
ГЛАВА XXV
Я уже десятый день в больнице. Завтра, наверное, выпишут. С лица бинты уже сняли, но руки и ноги еще забинтованы. У меня был Степанов с дочерьми. Хорошие девчата у него!
Я хотела взять с тумбочки книгу, как вдруг в палату вошел Александр Егорович:
— Галинка, а я к тебе!
— Заходите, заходите, Александр Егорович!
— Шел, понимаешь, мимо и решил: дай-ка загляну к тебе на огонек…
— Вот и чудесно! А откуда вы так поздно?
— Да вот заседание бюро провели.
— Какие же проблемы вы обсуждали?
— Насчет подготовки к партийно-хозяйственному активу, — серьезно ответил Бакланов. — Думаем пригласить за круглый стол не только работников порта, но и лесников. О сплаве древесины речь пойдет. Между прочим, докладик-то тебе придется делать.
— Ой, что вы, Александр Егорович! Разве я смогу? Вопрос такой серьезный! Я еще мало знакома с рекой. Нет-нет, я не смогу…
— Сможешь, Булатов обещал помочь. Это он рекомендовал тебя.
— А когда вы собираете актив?
— В конце февраля или в начале марта. Основной упор надо сделать на сохранение судоходства по Гремучей. Я считаю, что лес выгоднее доставлять плавсредствами, чем гнать плоты. А молевой способ и вовсе для нас непригоден.
— Но и плавсредствами невыгодно! Слишком дорого.
— Вот мы и прикинем на активе, что выгодней.
Я задумалась: подготовить обстоятельный доклад — задачка не из легких. А Бакланов улыбнулся и неожиданно спросил:
— Когда же ты наследного принца подаришь нам?
— Наверно, через месяц, не раньше.
— Кстати, чуть не забыл: сегодня в больнице на той стороне шум был и даже слезы.
— Слезы? Что же там случилось?
— Спор адский разгорелся из-за ребенка. Шура умоляла отдать сиротку ей. А отдали знаешь кому? Толманам! Да-да, Толманам. Претендентов на усыновление малыша оказалось не менее двенадцати семей. Но Толманы всех обставили — через райисполком и собес действовали.
Так вот чем объясняются таинственные походы Вани и Наташи на другой берег Гремучей и недавнее появление в нашем доме райисполкомовской комиссии!
— Еще одна новость, — продолжал Бакланов. — Бюро отклонило заявление Пересядько с просьбой принять его в партию.
— Да ну? Булатов-то за него, наверное, горой стоял?
— Вот и не угадала. — Бакланов снова широко улыбнулся. — Как раз Булатов и выступил первый против Пересядько!
— Кто же дал Валентину рекомендацию, кроме Пышного?
— Да кто-то из рыбокомбината.