Когда Женька заболел, у Толманов не закрывались двери. Пришлось вывесить записку: «Женя чувствует себя хорошо. Просьба не тревожить».
Месяц пролетел очень быстро. А десятого февраля у меня родилась дочь… На улице мела страшная метель, мы с Игорем еле добрели до рыбокомбинатовской больницы. Меня приняли и положили в палату. И тут я вдруг услышала доносившийся из коридора знакомый голос: это был Пересядько. Вероятно, он пришел за женой. Одной в этакую метель домой ей не добраться — вокруг кромешная тьма.
Невольно я стала свидетельницей их разговора.
— Собирайся быстрей, темнеет! — сказал Валентин тревожно.
— Я не могу уйти — роженицу привезли.
— Тебе за это сверхурочные платят, что ли?
— Опять ты о плате, о деньгах! Мы ведь, кажется, договорились…
Пересядько перебил ее зло и запальчиво:
— Подумаешь, роженица!.. Пусть рожает себе на здоровье в портовой больнице. И еще — я ухожу от Булатова!..
— Стыдись, Валентин! Это же малодушие! В партию не приняли, обидели. Так, что ли? А ты не сдавайся, снова готовься, опять напиши заявление…
— Ну, это уж ты брось! На коленях умолять не намерен! Не будет этого!
— Не будет?.. Эх, Валя, Валя… Ну ладно, мы еще поговорим об этом. А теперь мне надо идти.
А мне так и хотелось крикнуть: «Пусть себе уходит!» Но от сильной боли я только прикусила губу. А когда боль немного утихла, я почувствовала, что кто-то ласково поглаживает мне волосы. Открыв глаза, я увидела склонившуюся надо мной жену Валентина.
— Скоро все кончится, все будет хорошо, очень хорошо, — шептала она.
И вновь невыносимая боль… Я забылась.
И вот у меня — дочка. Дочка!!!
— Вы просто молодчина — сказала мне утром врач. — И девочка у вас прелесть — беленькая, хорошенькая!
А потом ко мне без конца шли друзья и знакомые. Всем хотелось увидеть Аленку — так мы с Игорем назвали дочурку, — но врач не разрешала выносить ее. Я же говорила, улыбаясь:
— Не бойтесь за нее, доктор, покажите. Она у меня закаленная. Вместе с мной прошла огонь и воду!
Аленке подарили коляску. Ее смастерил Толя Пышный. Вручая подарок Игорю, он сказал шутливо:
— Когда нам понадобится, отдадите, ладно? К тому времени Аленка ваша вырастет.
Я чувствовала себя особенно счастливой каждый раз, когда ко мне приходил Игорь. Я немного стеснялась его — очень неважный вид был у меня. Но я знала, что Игорь не обращает на это никакого внимания, знала, как дороги ему я и Аленка. Как-то я спросила его:
— Интересно, что ты делаешь без меня дома, один?
— Хожу из угла в угол и мечтаю, кем будет наша Аленка…
Я попросила сестру принести девочку, чтобы показать ее Игорю.
Он долго-долго смотрел на нее, потом сказал:
— Вся в тебя.
— Что же это наш «крестный отец» не идет? — спросила я.
— Да!.. — спохватился Игорь. — Батя опять сорвался!
— А что случилось?
— Дело вот в чем. У Лешки теперь крепкий актив; он группу прожектористов организовал…
— Но при чем же тут Булатов?
— Подожди, не перебивай. Ты ведь знаешь Семена Антоновича. Прочел он заметку в стенгазете, в «Полундре». Наверно, крепко задели его в ней. Когда пришел к нему по какому-то делу Лешка, Семен Антонович не дал ему и слова сказать, треснул кулаком по столу, да как заорет: «Путаетесь тут под ногами! Работать надо!» А Лешка спокойно из кабинета Булатова направился прямо к Бакланову и вернулся вместе с ним. Сейчас Бакланов и Булатов вдвоем сидят и «мирно беседуют»… Да, трудный человек Семен Антонович.
— Трудный…
Вошла сестра и взяла Аленку.
— Ваше время кончилось, — сказала она Игорю.
Он улыбнулся:
— Нет, сестричка, только началось!
