И тут якобы появился Стейр, один из ивельтов, нонконформист, отважный бунтарь, свято верящий в добро одиночка. Он уже тогда начал противостоять "тупости и агрессивности" жалкой толпы, до которой со всем жаром сердца должен был достучаться, и одновременно жестоким, надменным полубогам-собратьям. Его милосердие и свободолюбие разбило, наконец, лед. В одном из мегаполисов ему удалось поднять массы, вспыхнуло восстание.
Но когда на город были нацелены ракетные установки, народ сдался на уговоры властей, поверил в обещание пощадить бунтовщиков, если они выдадут одного лишь Алоиза Стейра. Толпа согласилась на это, хотя многие в ней были обязаны Стейру жизнью, многим он открыл глаза на правду. Бунтовщиков, правда, предательство не спасло. Выдав Стейра, они лишились вождя, а коррумпированное правительство и не думало выполнять свою клятву, залив кровью улицы мегаполиса.
Собратья оставили Стейру жизнь, только для того чтобы унизить его еще сильнее. Он сидел в тюрьме, перенес жесточайшие пытки. И все же Стейр простил людей, за которых пострадал.
Дальше миф повествовал о стечении обстоятельств, воспользовавшись которыми, Стейр совершил, наконец, переворот: не силой народа, а благодаря тому что сумел переубедить и чисто по-человечески восхитить своей стойкостью нескольких заправил, составлявших тайную оппозицию тогдашнему лидеру. В итоге, захватив канцлерское кресло, Стейр подарил когда-то предавшим его людям права, свободы и защиту от бед, а самих ивельтов освободил от коррупционной верхушки и вернул их на путь высшего вселенского принципа.
Укоренившись в обществе, этот миф должен был порождать у людей чувство вины: таким образом, любое выступление против канцлера становилось подобием когда-то совершенного коллективного предательства, проявлением тупости и агрессивности масс, которому Стейр противостоял из милосердного желания дать тем же самым массам счастье и процветание.
Когда Ярвенну и Сеславина снова привели в комнату для свиданий, агент принес им небольшой плоский экран — он назывался порт. "Жалуетесь, что никто не отвечает на ваши вопросы? — недавно спрашивал Стейр Ярвенну. — Я пришлю вам порт. У вас там, на руинах древней цивилизации, есть такие? Ладно, просвещайтесь, найду время — поговорим…".
"Запрос даете голосом, а результаты вам выдадут текстом, и сразу переведут на ваш язык в нижней части экрана", — пояснил агент и ушел.
— Эта штука может нам наврать с три короба, — хмуро сказал Сеславин. — С чего начнем? С канцлера?.. А знаешь, что он мне напоминает? — парень развел закованными в цепи руками. — Манекен. И лицо такое же неживое, гладкое, и краски кукольные… Мы же не знаем вообще, что это за мир. Вдруг они научились делать живых кукол?
— Тебе книжки надо сочинять, — улыбнулась Ярвенна. — А потом выбрали куклу в правители, чтобы от каждого ее шага зависела судьба миллионов?
— А пес их знает… — буркнул Сеславин. — Может, они тут как раз такие и есть, что ими правит кукла. Давай лучше потряси порт, посмотрим хоть, как этот канцлер тут верховодит.
Ярвенна сказала в порт:
— Алоиз Стейр?
И отпрянула от экрана: с бешеной скоростью по нему понеслись строки и объемные изображения.
Сеславин встал с кресла и пересел к Ярвенне на диван, заглядывая через плечо. Девушка немного подвинулась, чтобы ему было удобно.
— Алоиз Стейр сделал пожертвование на дом престарелых…. Алоиз Стейр во дворе интерната для неблагополучных детей. "Мне нужны честные и верные люди", — сказал он, обнимая за плечи воспитанника… Алоиз Стейр лично проверяет состояние бесплатных больниц для бедных… Алоиз Стейр…
Ярвенна отложила порт:
— Голова уже кружится от него.
— Дай мне, — нетерпеливо сказал Сеславин. — Даже если эта машинка врет, нам надо хотя бы знать, о чем здешние господа хотят нам соврать. Давай разбираться, пока есть время.
— Сейчас, — Ярвенна снова взяла экранчик. — А вот как раз и прошлое Алоиза Стейра. "Нарушитель спокойствия… Бунтарь… Угнетатели народа не могли спать спокойно, пока знали, что он на свободе". Ого! "Он посмел бросить вызов незыблемому порядку вещей… Бесчеловечный режим… когда никто не мог быть уверен, что утром встретит рассвет… когда на улицу было страшно отпускать детей… Мир был поделен между коррупционерами, грызущимся между собой, как пауки в банке… нищета и хаос, кровавые реалити-шоу для развлечения элиты… Работорговля, развратные притоны…", — отрывисто зачитывала Ярвенна, слыша над ухом тихое дыхание Сеславина и понимая, что он пробегает взглядом эту же статью. — "Порвав с элитой, Стейр никогда не принимал жизнь такой, как она есть. Он отказался от всех преимуществ, которое давало его положение. Ему говорили: изменить мир невозможно. Но он — смог".
— Как это — отказался? — переспросил Сеславин. — Разве у него сейчас нет преимуществ?
Некоторое время они молча читали.
— "Наркомафия охотилась за ним… его голос был голосом народа… Он скрывался на западной свалке в Летхе. Безработная молодежь, жертвы дельцов, беспризорники шли к нему и обретали надежду…"
— Угу… — обронил Сеславин. — В этом что-то есть… Какая-то последовательность, но я не улавливаю… "Толпа выдала его войскам…" Ну вот. Вроде — он за них на плаху, а они его шкурой откупились. То "шли к нему и обретали надежду", то предали…. Эй, смотри! Дальше написано, что такой поступок — "чисто человеческий", потому что людям по своей слабой природе свойственно так поступать, и Стейр не осудил их! — в голосе Сеславина прозвучал гнев.
— А вот история, как в развалинах, где скрывались повстанцы, он укрыл девочку-беспризорницу своей курткой… в ту самую ночь, когда его предали, — недоуменно посмотрела на Сеславина Ярвенна. — Вообще-то больше похоже на художественную книгу.
— Ты думаешь, эти сведения засунули в порт нарочно для нас двоих? — Сеславин сильно нахмурился. — Зачем? Ведь если между Землей Горящих Трав и Обитаемым миром будет контакт, наших нельзя будет изолировать от правдивой информации, как сейчас тебя и меня.
Ярвенна растерянно произнесла:
— Может быть, Стейр и вправду… бунтарь, избавитель? Он мне об этом не рассказывал. Я думала, он с самого начала был канцлером… — она помолчала. — Допустим, Стейр и вправду пришел к власти в результате переворота. Может, он хотел, чтобы мы сами прочитали об этом?
— И как раз в тех выражениях, в которых тут пишется: мятежник, спаситель, друг детей, — хмыкнул Сеславин, уставившись в порт. — Ну вот, Стейра бросили в тюрьму, подвергли жестоким пыткам и унижениям, но не смогли сломить его волю. Ивельты были изумлены его мужеством и верой в свою правоту. Ярвенна, а вот это кто? Что за новое имя?
— Читай внимательнее, это и есть главный злодей, — пояснила Ярвенна, которая вдумчиво читала текст.
— Главарь позавидовал, что Стейра стали уважать даже некоторые ивельты из его окружения. И чтобы окончательно унизить Стейра, главарь вызвал его на поединок! — Сеславин потряс головой. — Да это и впрямь какая-то разбойничья шайка.
— Вот что пишут, — поторопила его теперь Ярвенна. — Стейр победил его и пощадил, потому что испытывал отвращение к насилию — так тут написано. Но когда Стейр повернулся к побежденному спиной, тот бросился на него с ножом. Стейр обернулся, успел перехватить его руку, и нож главаря вонзился в его собственную грудь.
Сеславин потер лоб:
— Ммм…
— Видишь? — спросила Ярвенна. — Все сводится к благородству Стейра и к тому, что среди власть имущих нашлись отдельные личности хотя бы с разбойничьим кодексом чести. На Земле Горящих Трав такой подход к истории: они объясняют исторические процессы волей одного или нескольких избранников, а все остальные люди существуют… "для населения мегаполисов и для потребления товаров и услуг", — припомнила она слова Стейра. — Может быть, со Стейром все так и было, но мы видим это с какой-то вымышленной стороны.