— Устала, Ри? — заботливо спросил Элено. — Что ты пишешь?
Ри подняла голову от экрана:
— Так, вздор какой-то… Если хочешь, прочитай, это не секрет. Но правда вздор: я никогда не писала стихов, не знаю, что вдруг на меня нашло.
Взяв экран в руки, Элено увидел столбик коротких строк:
Наши пути — мрак,
Наши пути — ночь.
Всё так,
что не помочь.
Наша звезда — там,
Наша беда — здесь.
И горе нам,
что мы есть.
Наши победы — ложь,
Наши надежды — пыль,
Ждали плода, и что ж?
Гниль!
Наши мечты — дым,
Наши мечты — яд,
Не обращу к ним
взгляд.
Ну а вокруг не счесть
Наших врагов — тьмы,
И горе нам, что есть
мы.
Элено прочитал и поднял взгляд от экрана. Ри вымученно улыбнулась.
— С одной стороны, не возразишь, — Элено печально усмехнулся краем рта. — С другой стороны, я люблю тебя, Ри. Это важнее отчаяния. Хотя на отчаяние мы тоже имеем право…
Утром выходного дня в просторной и пустой комнате Йанти пахло растворимым кофе и яичницей из искусственного порошка. Неска в клетчатой рубашке Йанти, которая была ей велика, закатав рукава, отдернула пыльные занавески и возилась на кухне. Окно было не слишком чистым, но выходило на восток и блестело в лучах солнца. Неска прошлась по комнате с пластиковым мешком для мусора, собирая урожай пустых банок: вчера заходили дядя Омшо и Хенко, допоздна разговаривали и пили пиво, а потом Неска осталась ночевать у Йанти. Ее штаны из черного кожзаменителя и выцветшая футболка небрежно висели на спинке единственного стула в углу.
Неска разлила кофе по чашкам. Йанти сидел на продавленном диване и читал книжку в цветной обложке. Неска поделила яичницу и поставила рядом с Йанти его тарелку. Йанти отложил книгу.
— Осталось двадцать страниц, — заметил он, приступая к яичнице.
— Только ты можешь считать, сколько страниц осталось до конца книги, — поддразнила Неска.
— Просто я всегда люблю знать, где финишная черта, раз уж я взялся, — добродушно ответил Йанти.
— Ну, ладно, ладно, — Неска осторожно отхлебнула горячий кофе. — Тебе нравится?
— Угу… — сказал Йанти, одновременно откусывая сосиску. — Хорошо пишут. Клятые ивельты нам всю вечеринку испортили. Сейчас, может, у нас тоже была бы жизнь, как у тех ребят из "Сердца мира". Умели бы молнии призывать, открывали бы новые земли…
— Может, еще продолжение будет, — понадеялась Неска. — Элено Харт по ящику говорил.
Она собрала тарелки и чашки, чтобы отнести на кухню. Когда Неска вышла из комнаты, Йанти, наставив пульт на телевизор, начал переключать каналы.
Неска вернулась:
— Лучше включи музыкальный…
Но Йанти сидел с пультом в руке, со злым, хмурым лицом.
— Сейчас в новостях передавали, — он посмотрел на Неску. — Их арестовало Ведомство. Элено Харта и Ресс Севан, — и выругался сквозь зубы.
Канцлер Стейр стоял в кабинете напротив стенного экрана. На экране — конференц-зал дорогого отеля, Ресс Севан. Ее лицо было резче, индивидуальней, чем позволяла абстрактная красота ивельтских лиц. Рядом с ней — худой элегантный красавец средних лет: улыбается открыто, глаза блестят. Элено Харт. Он дергает плечом, когда тема разговора вызывает саркастическую реакцию. Тонкий свитер в обтяжку и свободный пиджак — это очень идет ему, держится он раскованно. Стейр поставил экран на паузу, изображение остановилось, Элено Харт замолчал на полуслове.
За спиной канцлера эти двое сносились с миром зла! Стейр быстро обернулся. Ри ввели в кабинет. Ее руки были закованы в тонкие серебристые наручники. Обладая той же психической и физической силой, что и другие ивельты, Ри в случае внезапной вспышки агрессии могла стать серьезной проблемой. Когда привели Элено, на нем был только ошейник-контролер.
— Сюда, — Стейр указал Ри на кожаное кресло.
Ри села. Элено остался стоять у дверей под присмотром двоих сопровождающих.
— Ну, что, Ри? — не обращая внимания на человека, живо спросил Стейр. — Я приказал привести вас ко мне, чтобы сделать тебе приятное. Решил тебе немножко подыграть. Вы с Элено Хартом подражаете моему имиджевому мифу? Помните, как после ареста меня привели к тогдашнему канцлеру… главному врагу человечества?
Ри подняла взгляд.
— Спасибо, канцлер. Вы очень хорошо исполняете его роль.
Стейр подавил раздражение и холодно произнес:
— Эта идея уже использована. В сознании людей она прочно связана с моей личностью. Я уже победил зло и сделал жизнь людей счастливой. Героев больше не может быть, только психопаты или авантюристы. Кто из них вы?
— Позвольте сказать, господин канцлер. Путь, описанный в вашем мифе, для нас лишь неприятный побочный эффект. Поверьте, мы бы с удовольствием обошлись без героизма, мученического венца и прочих ваших атрибутов, — произнес Элено с так хорошо знакомой Ри грустной иронической интонаций.
Стейр встретился с ним глазами. Ему пришло в голову, что в наказание надо унизить человека в присутствии Ри. Но он не смог сразу придумать, что сделать с Элено, и отвернулся.
— Вы психически больная женщина, Ри, вы пошли на поводу у своих разрушительных инстинктов и вовлекли в авантюру такого же морально нестабильного человека, как сами. Вы с ним решили — непонятно уж, из каких соображений — нанести удар в спину тому обществу, которое лично вам, Ресс Севан, дало все: долголетие, молодость, вот эту красоту, — он быстро протянул руку и двумя пальцами взял прядь волос Ри. — Все ваши дома, виллы, усадьбы, где вы проводили время со своим жалким любовником… Слышал я поговорку "рубить сук, на котором сидишь", но такой яркой иллюстрации к ней еще не видел. Кстати, и возможность публиковать ваш бред… — Стейр кивнул на свой порт, имея в виду, что с творчеством Ри он ознакомился через сеть, — эту возможность вам тоже дали мы. Не о чем даже говорить! Как будто вы не знаете, что ваш скандал через десять дней уже всем надоест, и люди будут только рады, когда о вас, наконец, забудут. И перейдут к другим животрепещущим новостям, например, об открытии нового супермаркета, — бросил Стейр. — Вас нереально принимать всерьез. И Ведомство позаботится, чтобы все это поняли.
Элено и Ри виделись впервые после ареста. Пока Стейр говорил, они молча вглядывались друг в друга.
— Послушайте, Ри, — вдруг доверительно предложил Стейр. — А может, просто забудем все это? Нам с вами нечего делить. Я ведь действительно милосерден, хоть вы в это и не верите. Вы в своем безумном сценарии назначили мне роль главного злодея, но я далек от того, чтобы играть по вашим правилам. Я бы мог вас сейчас отдать Армиллу. Он славный парень, но заставит вас сделать все, что захочет. Вы не понимаете простой вещи: только власть имеет право быть милосердной. Допустим, в магазине поймали вора. Охранник обязан притащить его к хозяину. А хозяин магазина может сказать: ладно, отпусти его, я не буду доводить до суда. В этом вся разница. Армилл не вправе вас пощадить, каким бы хорошим парнем он ни был, потому что у него есть обязанности, и он должен их выполнять. Ведомство должно было вас арестовать, Армилл должен будет вас раздавить, а канцлер Стейр может вас простить. Ни один человек на Земле не вправе позволить себе такого неограниченного милосердия, как канцлер Стейр. Для этого, Ри, мне достаточно видеть только ваше раскаяние.
— Раскаяние, господин канцлер? — недоуменно переспросила Ри.
Стейр пожал плечами и мягко сказал, не отрывая взгляда от ее лица:
— Начните новую жизнь. Помогите вернуться в общество своему любовнику, в конце концов. Он ведь вам дорог? Я даю вам шанс начать все сначала.
— В чем будет выражаться наше раскаяние? — с горькой улыбкой спросил Элено. — В нашем публичном признании во лжи и в том, что мы согласимся призвать Сеславина из Даргорода в ловушку?
Стейр резко повернул к нему голову.
— А ты думал, раскаяться — всего лишь проронить несколько слезинок? Искупление вины — это дела, реальные дела!