Тайное убежище со всех сторон обступала чаща. Светильники Сеславина горели в комнатах, освещая полки, заставленные книгами. Элено в легкой куртке-безрукавке на меху сидел за столом и делал заметки, одновременно разговаривая с примостившейся рядом Ри. Они обсуждали рукопись. Это был неожиданный для Элено и Ри заказ от Совета землепроходцев.
— Для нас, — передал Сеславин просьбу Совета, — ваши книги стали посланием земного человечества, а вы — его представителями, мужчиной и женщиной из мира Горящих Трав. Совет делает вам заказ на автобиографический роман, — Сеславин посмотрел на журналиста. — Элено, вы ведь возьметесь?
— Вы хотите биографию двух земных людей? — переспросил Элено. — Человека и ивельта, это еще интереснее, пожалуй.
Они с Ри обменялись взглядами.
— Я понимаю вас, — сказал Элено Сеславину. — Мы напишем.
Работа над новой книгой стала их главным занятием в лесном затворничестве. Она должна была представлять собой серию очерков, любой из которых можно было печатать отдельно. Название придумал Элено. Он сказал Ри:
— Назовем ее "Корни горящих трав". Книга о том, что привело нас с тобой к поиску, недовольству, к попыткам изменить мир.
Каждый законченный очерк Элено и Ри передавали Сеславину. Их книга по частям печаталась в нескольких журналах на разных языках Обитаемого мира.
— Удивительно, Ри, — говорил Элено, отвлекшись от главы об интернате, о своем пути в журналистику, об одиночестве человека и его страхе докатиться до социального пособия в обществе внешнего благополучия. — Сейчас мы с тобой, так сказать, терпим гонения. В частности, я потерял все, что, пользуясь выражениями имиджевого мифа, "дал людям Стейр"… Нам всегда внушали, что без этого нельзя жить, что мы падем, потеряем человеческий облик, останемся без защиты и будем страдать. Поэтому мы должны были платить любую цену за то, что нам «дали», платить ресурсами Земли и передачей в руки ивельтов тотального контроля над человечеством. И вот мы с тобой потеряли это. Мы оказались вне цивилизации паразита. И что же? Я счастлив, Ри. Ты тоже счастлива?
Наконец пришла весна. Дни становились всё длиннее, земля Даргорода, точно так же как и Патоис, покрылась молодой травой.
Вечерами Сеславин и Ярвенна гуляли во дворе с маленьким Стивратом, и она увлеченно рассказывала мужу, как все больше оправдываются ожидания исследователей локусов-двойников. Сеславин знал, что его обязанности коменданта лесного убежища уже подходят к концу. Скоро на полынной поляне в Патоис будет открыт переход, вероятно, доступный земным людям.
— Стейр у нас тут десант не высадит? — полушутя насторожился Сеславин.
— Вовсе нет, — заверила Ярвенна. — Этой дорогой не пройдешь без проводника. А вот Элено и Ри можно будет переправить в Обитаемый мир. Где они у нас будут жить?
— Сначала — в здравнице в Хельдерике. Им не помешает обследоваться и отдохнуть.
— А почему их не отправят на юг, в Селлу? — спросила Ярвенна. — Помнишь, где лечился Аттаре?
— Слишком резкая смена климата, — объяснил Сеславин. — Им и так хватило нагрузок. А потом… — он в раздумье потер лоб. — Для нас они выдающиеся люди, известные писатели… Представь себе: сегодня ты прячешься от расправы то в пещере, то в лесной глуши. Завтра попадаешь в края, где можешь не только свободно ходить по улицам, но еще и каждый встречный считает тебя героем. Поэтому в Хельдерике им будет поначалу уютнее: здравница там стоит вдали от всех городов, просто на побережье, кроме отдыхающих, вообще никого нет. А Селла — древний город, один из центров туризма.
Сеславин с Ярвенной под руку ходили под окнами дома. Вокруг только что зазеленели кусты, зацвели первоцветы на клумбах, и где попало пробивалась желтая мать-и-мачеха. Стиврат носился, сломя голову, по дорожке: он не так давно научился бегать, и это казалось ему самым интересным развлечением из всех, какие он до сих пор узнал.
— Хородар зовет нас всей семьей в гости, — вспомнил Сеславин. — У него открывается персональная выставка в Звониграде, вдобавок там море, горы, сосновые леса. Пойдем со Стивратом на берег искать янтарь, а?
Ярвенна улыбнулась:
— Давай поедем к Хородару.
— На поезде, — добавил Сеславин. — Эй, хочешь, поедем на поезде? — окликнул он проносившегося мимо Стиврата, который в ответ, ни мгновения не задумываясь, звонко выкрикнул:
— Хочу!
— Будем ехать, смотреть в окно, пить чай из стаканов, — мечтательно сказал Сеславин. — Пойдем с Хородаром в горы, если, конечно, ему необязательно целыми днями торчать на выставке. Но, по-моему, раз выставляются его картины, а не сам Хородар, то мы с ним побродим.
Внезапно большой мохнатый жук с разгона ударил его по щеке и свалился за воротник. Сеславин вскрикнул от неожиданности и, почувствовав, как жук перебирает лапками у него под рубашкой, фыркнул от смеха:
— Ох, убери его! Он меня щекочет!..
Ярвенна засмеялась, распахнула ему воротник и ловко вытащила жука. Она осторожно держала его двумя пальцами. Тут же вихрем налетел маленький Стиврат:
— Дай!
Ярвенна присела на корточки рядом с сыном:
— На, подержи. Только в рот, смотри, не тащи.
Сеславин озорно ухмыльнулся:
— Запомни, Стиврат: поймал и съел — не наш принцип. Наш принцип: поймал, посмотри и отпусти.
Но жук был слишком тяжелый для слабых пальчиков Стиврата. Мальчик сразу уронил его, и жук прямо в воздухе с неожиданной ловкостью расправил короткие крылья, набрал высоту. Стиврат проводил его взглядом и приготовился заплакать.
— Ничего, — утешила его Ярвенна, обняв и прижав к себе. — Пусть летит. Это ведь не наш жук. Он сам по себе.
Первая персональная выставка Хородара в Музее Живописи в Звониграде целиком состояла из картин и светописей, посвященных Земле Горящих Трав. Это были снимки города-миража в Тиевес, пейзажи Кибехо, работы в историческом жанре: "Воскрешение Стиврата" и "Царевич Тирс и золотая козочка".
Особое место занимал цикл из пяти картин «Посланцы»: портреты ветеранов-землепроходцев, которых Хородар изобразил как представителей разных культур и эпох Земли. Картины так и назывались: «Патоис», "Кибехо", «Летхе», "Тиевес" и «Хирксон».
Образами Патоис стали Сеславин и Ярвенна. На переднем плане картины, на полынной поляне сидит женщина. Верхняя рубаха у нее из оленьей кожи, обшитая кусочками меха, а нижняя — белое полотно. Женщина распахнула края одежды, поднося к груди младенца. На шее и поясе — множество амулетов из когтей и перьев, деревянные браслеты на руках. На голове — широкая повязка, тканая в несколько разноцветных нитей.
Мужчина стоит позади нее, в волчьей куртке мехом наружу, с молодым, грозным и добрым лицом. Это статный житель лиственных лесов: у него широкие плечи и грудь, узкая талия, длинные ноги — он может ступать по кочкам так быстро, что они не успевают просесть под его тяжелым телом, и вместе с тем он в готов с ножом пойти на медведя.
Образом Тиевес был Аттаре. Он был помещен внутри огромной, хрупкой конструкции, представляющий собой сферический корпус с двенадцатью крыльями, соединенными со сложной системой рычагов и ремней. Фигурка человека в центре сферы привлекла стаю странных созданий, вьющихся вокруг.
Воплощением Хирксона сделался Дьорви. Он стоял в заливе, окруженный серыми скалами. Босой, по колено в пенном прибое, он смотрел, как кружат над водой птицы-рыболовы. Пучок перьев поморника на его голой груди трепал ветер.