Эти впадающие в транс личности, которых можно назвать современным словом «дервиши» (так их называют в магометанской религии), были известны в более ранние времена как «пророки», по-английски — prophets, от греческого слова, означающего «возвещать» (что относится к их исступленным речам). Поскольку предполагалось, что произнесенные пророчества содержат важную информацию относительно будущего, слово «пророк» приобрело значение «тот, кто способен предсказывать будущее».
Довольно быстро Саул понял, что принятие на себя царства — дело трудное. Прочие племена отнюдь не преисполнились радости от перспективы заполучить царя из колена Вениамина, да и партия пророков отнеслась к этому довольно прохладно. Что требовалось, так это впечатляющий подвиг, который поднял бы авторитет Саула.
И это случилось благодаря событиям, происходившим восточнее Иордана. За Иорданом власть филистимлян была довольно слабой, и колено Гада оставалось более независимым, чем израильтяне, жившие к западу от реки. Но это не значило, что там совсем не было проблем. Племенам Гада по-прежнему приходилось воевать с Аммонским царством, как и почти столетием раньше во времена Иеффая.
Когда появился Саул, аммонитяне осаждали город Иавис Галаадский. Дело дошло до капитуляции, но аммонитяне обещали его жителям жизнь лишь при условии, что у каждого их мужчины будет выколот правый глаз. Тогда мужчины Иависа Галаадского решили продержаться еще немного и послали за помощью к племенам, жившим к западу от Иордана.
Саул незамедлительно начал действовать. Он собрал столько людей, сколько смог, и, избегая по пути встречи с филистимлянами, быстрым маршем прошел пятьдесят миль, что отделяли Иавис Галаадский от его базы. Прибыв быстрее, чем ожидалось, он достиг эффекта внезапности. Буквально свалившись на головы ничего не подозревавших аммонитян, он разгромил их и спас город.
Это был впечатляющий подвиг — первая военная акция, которой израильтяне действительно могли гордиться со времен Иеффая. Авторитет Саула стремительно укрепился, и желание сделать его царем охватило всех. Самуил приступил к помазанию его на царство по всем правилам религиозного ритуала.
В те дни царям по статусу полагалось исполнять очень много жреческих обязанностей, и зачастую один и тот же человек был для своего народа и царем, и первосвященником. По этой причине ритуал помазания Саула на царство во многом напоминал обряд возведения в сан первосвященника. Важной частью подобного ритуала было помазание священным маслом. В те дни масло употреблялось для очищения тела, и помазание маслом символизировало очищение от греха. Церемония помазания была столь основополагающей, что царя, или первосвященника, или любое лицо, исполнявшее обе функции, называли «помазанником». На древнееврейском языке это звучит как «машиах», а по-русски — «мессия».
Саул стал царем около 1020 г. до н. э., основав свою столицу около Гивы, города на землях Вениамина, примерно в четырех милях к северу от Иерусалима. Понятно, что сам акт именования себя царем оказался для филистимлян провокационным и означал немедленную войну. Если при встрече с партизанскими группами филистимляне довольствовались мелкими стычками, то установление монархии вызвало более активные действия.
Саул отреагировал так же быстро и решительно, как и в случае с Иависом Галаадским. Его сын Ионатан совершил отвлекающий набег на Гиву, находившуюся всего в пяти милях от столицы Саула. Там стоял небольшой гарнизон филистимлян, и Ионатан, напав внезапно, уничтожил его. Тем временем Саул занял мощную оборонительную позицию у Михмаса, в двух милях к северо-востоку от Гивы.
Разгневанные филистимляне, двинувшиеся против основных сил израильтян у Михмаса, снова были внезапно атакованы воинами Ионатана. Потери оказались не столь уж велики, но филистимляне приняли маленький отряд Ионатана за большую армию и поспешно отступили. Для Саула это событие не было полностью удачным, поскольку все понимали, что львиная доля славы в победе над филистимлянами принадлежит Ионатану.
Для монархии нет ничего необычного (даже в наше время) в существовании между правителем и его законным наследником соперничества и даже ненависти. Саул наверняка понимал, что если Ионатан станет слишком популярен, то легко сможет свергнуть своего отца и занять трон. Посему Саул приказал казнить Ионатана за какое-то несоблюдение ритуала, и только бурное недовольство армии заставило его отменить приказ. Тем не менее именно популярность в войсках и была особенно опасна, и подозрительность Саула к сыну усиливалась.
После битвы при Михмасе филистимлянам пришлось отступить, и внезапный просвет в судьбе Израиля, видимо, вдохновил племена Иуды на бунт. На протяжении почти всей своей истории народ Иуды был под властью филистимлян, а теперь он с радостью поменял подданство и перешел к Саулу. Объединенная израильско-иудейская армия разгромила филистимлян при Сокхофе, городке в 15 милях юго-западнее Иерусалима, и вся Иудея оказалась под контролем израильтян.
Саул пошел дальше. Очистив от филистимлян земли Иуды, он двинулся со своей армией дальше на юг и провел победоносную кампанию против амаликитян — кочевого народа, обитавшего к югу от Иуды и больше всех досаждавшего своими набегами иудейскому населению. Это был самый ловкий политический ход из всех возможных, поскольку Саул таким образом не только продемонстрировал иудеям из ближних мест свою силу, по и заслужил их благодарность, расправившись с наиболее опасным врагом.
Саул царствовал около двадцати лет. Это было трудное царствование, на всем протяжении которого постоянно велась война с филистимлянами, и Саулу было чем гордиться. К 1005 г. до н. э. его внутреннее царство (нигде не доходившее до побережья, которым все еще владели филистимляне на юге и финикийцы — на севере) простиралось примерно на 180 миль с севера на юг, причем в самом широком месте составляло 70 миль.
Однако были в этом правлении и свои темные стороны. У Саула имелись внутренние враги, и главным из них был Самуил, возглавлявший партию пророков. Саул считал, что, будучи помазан на царство, он автоматически возведен и в сан первосвященника. Он пытался делать то, что положено первосвященнику, и совершать жертвоприношения. Однако Самуил считал, что царские обязанности Саула исключительно светские, а функции первосвященника должны оставаться в его ведении.
Страсти накалились до предела после победы Саула над амаликитянами. Саул захватил вождя амаликитян Агага, а также богатую добычу в виде крупного рогатого скота и овец. Саул, вероятно, считал разумным в качестве политического хода сохранить жизнь Агагу, а затем освободить его на выгодных для себя условиях. Разумным казалось и решение распределить награбленное между воинами для поддержания энтузиазма в предстоящих сражениях. Однако старый Самуил, обладавший высшей религиозной властью, полагал, что Агага лучше убить, а весь скот зарезать в качестве подношения богу, чтобы обеспечить его энтузиазм в предстоящих сражениях.
На этот раз Самуилу удалось настоять на своем. Саул был унижен и, похоже, не собирался забывать об этом. Самуил благоразумно удалился от дел, но с того самого момента партия пророков ушла в оппозицию. Саул понимал, что всякий восставший против него теперь может рассчитывать на поддержку Самуила и той части населения, которая считала пророков святыми людьми или была оскорблена превосходством выходца из колена Вениамина.
Поэтому неудивительно, что Саул пребывал в депрессии и подозрительно относился к любому, кто, как ему казалось, становился в народе слишком популярным. В первую очередь это относилось к Ионатану, но, кроме него, кое к кому еще.