Когда погиб Калигула, убийцы разыскали его дядю Клавдия и тайком срочно провозгласили его императором. Клавдий был сыном Антония, который когда-то покровительствовал Ироду Агриппе. Так что еврейский царь оказался в таких же дружеских отношениях с новым императором, как и с прежним. Кроме того, Клавдий вел уединенную жизнь и понятия не имел, как вести общественные дела, а ловкий Агриппа помогал ему советами преодолеть первые трудности. Поэтому благодарный Клавдий сделал его царем всех областей, которыми когда-то правил Ирод.
В последний раз Иудея имела хотя бы видимость независимости и величия и за короткое время достигла вершины процветания, оказавшись в материальном отношении в самом лучшем положении со времен Соломона, то есть за прошедшую с тех пор тысячу лет.
Ирод Агриппа I тщательно придерживался всех догматов иудаизма в надежде, что евреи забудут, что только благодаря своей бабке он стал Маккавеем. Евреи симпатизировали ему больше, чем его бабке, возможно за заслуги Агриппы во времена Калигулы. Во всяком случае, когда во время Пасхи Ирод Агриппа переживал, что он не еврей по рождению, зрители, проливая слезы умиления, обязаны были выкрикивать, что он настоящий еврей и является для них братом.
Он продемонстрировал свой еврейский пыл тем, что принял меры против людей, поверивших в мессианскую роль Иисуса и этим оскорблявших духовенство и консерваторов и вредивших отношениям с Римом. Он казнил Якова, одного из первых последователей Иисуса, а другого, Петра, посадил пока в тюрьму.
Но в 44 г., после двух с небольшим лет правления, Ирод Агриппа неожиданно умер, предположительно от сердечного приступа, во время игр, устроенных в честь императора Клавдия. Его смерть оказалась ни с чем не сравнимым ударом для евреев. Проживи он еще лет двадцать, что было вполне реально, его способность утихомиривать и евреев, и римлян могла бы сохранить мир между ними. Оказалось, что он умер, оставив сына-подростка, которому Клавдий не смог доверить управление беспокойной Иудеей. Она опять перешла под власть римских прокураторов, и период, когда все могло решиться по-хорошему, кончился навсегда.
Если смерть Ирода Агриппы I оказалась поворотной точкой для евреев, то совсем другого рода поворотная точка обозначилась вскоре для новой еврейской секты христиан, той, которой предстояло указать путь к победе, которую нехристиане едва ли могли представить себе в те времена.
Саул, когда-то преследовавший христиан, а потом обратившийся в их веру и вернувшийся в Тарсис, объявился снова и примерно в 46 г. прибыл в Антиохию. Христиане там были влиятельнее, чем где бы то ни было за пределами Иудеи и уже начали подумывать, как бы послать своих миссионеров в другие еврейские общины греческих городов. Именно Саул, сначала вместе с компаньоном по имени Варнава, а позднее в одиночестве выполнял это задание.
За три странствия Саул побывал на Кипре, через Малую Азию добрался до Македонии и Греции. Повсюду он находил еврейские общины и синагоги, в которых читал проповеди о смерти и воскресении Иисуса, о втором пришествии и неизбежном конце света. Но почти везде евреи отнеслись к этому учению враждебно. Иисус не стал для них воплощением идеи о Мессии.
Саул, выросший в греческом городе, давно уже понял, что если его не будут слушать евреи, то услышат язычники. Классическая греческая культура пребывала в упадке, их уже не удовлетворяли старые боги и ритуалы. Новые верования с востока, более мистические и обещающие жизнь после смерти, привлекали греков. В результате обряды в честь таких восточных богов, как египетская Изида или малоазиатская Кибела, стали любимыми для всей империи.
Иудаизм тоже находил своих приверженцев, и было на удивление много случаев обращения в эту религию. В действительности их могло быть и больше, но евреи настаивали на обрезании каждого вновь обращенного лица мужского пола. Эта процедура многих раздражала, была болезненной, и только истинный верующий мог перейти в иудаизм на таких условиях. Потому большинство обращенных составляли женщины. Однако и это служило поставленной цели, ибо дети, рожденные еврейкой, считались евреями, и мальчики в младенческом возрасте должны были подвергнуться обрезанию и быть евреями по крови. Вторая трудность обращения в иудаизм заключалась в том, что евреи были как представителями религии, так и представителями нации. Обращенные евреи обнаруживали, что средоточием их патриотизма, как и религии, должен быть Иерусалимский храм, поэтому переход в эту веру содержал в себе более чем намек на государственную измену Риму.
Саул, видимо, осознавал эти трудности. Мессианство было для него делом всеобщим, а не только евреев. Вера в Иисуса не требовала (на его взгляд) принятия политических и национальных устремлений иудаизма. Обрезание он считал устаревшим ритуалом и твердо верил, что «…тот Иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве…» (Римлянам, 2:29).
Поэтому Саул принял романское имя Павел и начал открыто проповедовать язычникам, прося их признать Иисуса без всякого обрезания и следования всем деталям обряда, принятым у фарисеев. Везде, где он побывал, появлялись христианские общины, разраставшиеся за счет язычников.
Несоблюдение обряда обрезания среди новообращенных язычников привело евреев в ужас, и в результате между ними и христианами разрасталась пропасть. На самом деле это покоробило даже тех евреев, которые признавали Иисуса, так что на какое-то время христианство разделилось на две группы: обрезанные еврейские христиане, полностью признававшие Закон Моисея и одно временно верившие в мессианскую роль Иисуса, и необрезанные христиане-неевреи, которые были склонны интерпретировать учение Иисуса в свете греческой философии.
Две эти позиции столкнулись лоб в лоб в 48 г. на совете Иерусалима. Яков, брат Иисуса, отстаивал еврейско-христианские взгляды, а Павел — точку зрения христиан-неевреев. В результате Павел одержал победу, и пути христианства и национального иудаизма разошлись.
Примерно в 57 г. Павел возвратился из своего третьего миссионерского путешествия и посетил Иерусалим. Там его опознали евреи, смотревшие на него как на человека, пропагандировавшего учение, которое противоречит Закону Моисея, и поэтому считавшие, что его присутствие оскверняет храм. Хуже того, распространился слух, что он привел в храм язычников. Начался бунт, и линчевание казалось неизбежным, если бы Павла не защитили римские солдаты.
У римлян по-прежнему были неприятности с этой беспокойной провинцией. После смерти Ирода Агриппы ею управляли без особого успеха несколько прокураторов, и с 52 г. прокуратором стал Антоний Феликс. Он женился на Друзилле, дочери Ирода Агриппы I, но это не спасло положение, и ситуация продолжала ухудшаться.
Павла привели к Феликсу, обвинив его в осквернении храма, и он защищался как фарисей, поддерживавший идею о воскрешении Иисуса, указывая, что воскрешение является важным догматом фарисейской веры. Но когда Павел заговорил о неизбежном конце света, Феликс отмахнулся от него как от сумасшедшего. Скорее для того, чтобы всех успокоить, чем по каким-либо иным соображениям, он приказал посадить Павла в тюрьму.
Однако в Риме правил теперь новый император. В 54 г. Клавдия отравила его четвертая жена Агриппина, и ее младший сын от предыдущего брака, Нерон, стал пятым римским императором. В 60 г. Феликса, который был назначен Клавдием, отправили в отставку, а его место занял Порций Фест. Когда Фест заступил на новую должность, его приветствовал Ирод Агриппа II.
Он был единственным сыном Ирода Агриппы I, и, когда умер его отец, ему было семнадцать лет. Его дядя, младший брат Ирода Агриппы I, правил небольшой областью в Ливане с центром в городе Калсисе, что в 60 милях севернее Галилейского моря. Когда этот дядя, Ирод Калсисский, в 48 г. умер, Ирод Агриппа II стал царствовать вместо него. К 53 г. он распространил свою власть на территорию, которая когда-то принадлежала Филиппу Тетрарху, а также на часть Галилеи.
Во время встречи Ирода Агриппы II с Фестом снова всплыло дело Павла, и он предстал перед обоими. Павел так энергично оспаривал свое дело, что Ирод Агриппа II сказал ему: «Ты почти убедил меня стать христианином».