Какая нежность в предрассветной ночи,
И как уверенно душа летит…
Раскрой, дитя, возлюбленные очи, —
Земное царство на тебя глядит.
Поэзия
С улыбкой солнечной ты рада
Идти дорогой голубой,
Летит зеленая прохлада
Широким светом над тобой.
И в очи жизни дорогие
Ты хочешь вечностью смотреть,
И крылья вскинуты тугие —
Икаром иль звездой гореть.
Тебя теснят сердца сухие,
Какой-то осенью шурша,
Сильнее сумрачной стихии
Твоя творящая душа.
Не побежденная законом
Вотще покорности слепой,
На смерть ты первая со стоном
Свободно жертвуешь собой,
У порога
Июнь и ночь и с влажною землею
Летят они, за ними — звездный след;
Куда они, куда летят со мною,
И этот свет во мне, горячий свет.
На холмах лес и розы у порога
В кружении цветущего тепла —
Как человеческая нежность, как тревога,
Как счастье мне, и не пугает мгла.
Вторят свои волнующие речи
Земля, любовь, земля моя,
И в них — призвания, возможности и встречи,
Раскрытые крылатые края.
Горят как звезды новые творенья
В глазах людей, почти во всех глазах…
Спокойной ночи вам, не надо и смиренья,
Ни униженья в огненных слезах.
Вечерний час. Высоко пролетела
Тревога светлая. Крылата тишина.
В ней музыка земли и зрима и слышна,
Она — как ты, мечта, — и без предела.
Как ты она, — сияние и нежность,
И снят живым творящий мир с креста;
Как ты, любовная, она проста, —
Огонь сердец на ней и белоснежность.
Мечта и музыка. Видение такое —
Как будто мир до счастья долетел…
И разве ты, мой бог, не этого хотел
В свободе темной и в твоем покое?
Жизнь
Где нет надежд, любви, призваний,
Где сердце холодно молчит,
Где, в час весны высокий, ранний,
В окно никто не постучит, —
Её я вижу затаенной,
Униженной, и всё ж влюбленной.
С каким неведомым названьем
Из дальних лет она летит,
Каким еще очарованьем —
Или слезами — отзвенит, —
Всегда мучительно знакома
От роста ввысь и до излома.
И под какими небесами
Зажжет она свои огни,
Мерцая темными глазами
На догорающие дни;
И не уклонится от взгляда,
Когда измученна и смята.
Но если в ком-нибудь она,
Как-бы к самой себе влекома,
Самовлюбленна и одна,
Без родины, людей и дома, —
Она уйдет, и навсегда,
Без памяти и без следа.
«Сияет вновь огромный день…»
Сияет вновь огромный день
Своей пленительною властью;
К предельному иль к счастью
Простерта новая ступень…
И ты со мной, и голос твой
Исполнен девственной надежды,
Как-бы венчальные одежды
Надеты жизнью голубой.
Не меньше всех погибших здесь
С бедой земною ты знакома,
Но днем не бывшим ты влекома,
В глазах твоих он светел весь.
Мне кажется, вокруг тебя —
Иные души, жизнь иная,
А ты, пророчеством больная,
Не помнишь боли и себя.
«Закрытых глаз касаются порою…»
Закрытых глаз касаются порою
Виденья чудные, и благостны они, —
Все мирные. Вот там — портовые огни
В ночи горят под темною горою,
А здесь — сосновый взлёт и серебро олив.
Далекая луна скользит в морской залив…
И вдруг всё вспыхнуло, горит высоким днем:
Ручьи текут среди садов тенистых,
Плоды в руках мозолистых и чистых
Мерцают влагою и солнечным огнем;
И песнями овеянные дали
Близки вечерней сладостной печали…
И утро росное. К холмам дорога —
В полынном запахе — пустынна и тиха;
Уводит прочь она от лени и греха
До крестьянского высокого порога,
До поздней ночи вдруг, медлительной в пути, —
Чтобы себя забыть, чтобы себя найти.
…Усилье ложное, — открытые глаза
Слова в крови газетные читают;
Видения — как птицы улетают
Под небом ледяным. И только голоса
Звучат победные — о счастье и свободе, —
Мечтой труда, бессмертного в народе.