Итак, Уфу сельские жители своей не считают из-за дальности и трудности пути до нее. Село располагает своей речкой. Она невелика, местами сужается до того, что без труда можно построить на козлах дощатые переходы, местами несколько расширяется. Наверное, сверху она выглядит как причудливо брошенная в луга, узловатая, голубая бечева.
Вода в Уфе каждую весну поднималась метра на три, но селу было до этого мало дела. В низинном междуречье все болотины превращались в озера и озерки, потому что во всех протоках спирало воду. Но там, в уреме, в болотинах, затоплять было нечего. А своя сельская, доморощенная речка большой беды наделать по маломощности не могла.
…В районе, как делалось каждую весну, создали паводковую комиссию. Еще в начале апреля комиссия прислала в совхоз и сельский Совет бумагу, в которой перечислялось все, что люди должны сделать на случай паводка. Инструкция была написана с той обстоятельностью, с какой сочиняются такие бумаги людьми, которым самолично их исполнять не доведется.
Игорь Алексеевич Рыжиков прочитал бумагу от строчки до строчки, как прочитывал все, что получалось из управления и райисполкома. Чем-то она его все-таки обеспокоила. Надо было хоть поспрашивать стариков о том, какие бывали в этих местах паводки. Но из старожилов на этот случай ему попал только зампохоз Клюкин.
— Да-а, — досадливо скривившись, ответил Клюкин. — Шлют эти инструкции каждый год. А у нас отродясь не бывало никакого паводка… Было одинова, да тому уж лет тридцать…
Людей в совхозе обступали посевные заботы. Уж на всякий случай в конторе стали оставлять на ночь дежурного при телефоне… Но о паводке никому не думалось, потому что дни как раз установились теплые и чистые, как летом.
Утром Рыжиков пришел в контору. Дежурная, кладовщица из мастерских, Лиза Шергина дремала за столом секретарши, уронив голову на скрещенные руки. Она подняла голову, поправила платок, смущенно улыбнулась. Доложила, что ничего примечательного за ночь не случилось. Звонили только раз из Тебеньковой. Сказывали, что на реке, против них, образовался ледяной затор и вода стоит высоко. Предупреждали, чтобы в Топориках посматривали, стереглись.
Днем в тальник ходил Никон Ладейщиков. Был он мужик болезненный, не слишком самостоятельный. Разговаривая с людьми, всегда чему-то беспричинно прихохатывал. Никон рассказал, что никуда в урему теперь не пройдешь. Он даже не мог нарезать прутьев для корзин — его обычное производство, начиная с весны. Вся пойма, по его словам, превратилась в огромный затор, и полая вода не уходит по протокам, как обычно, в русло, а совсем наоборот: с ревом рвется через береговые низины в луга.
И все еще никому не стало вдомек, что вода может прийти на свиноферму.
На закате весеннюю многоцветность неба затянуло, смягчило дымкой. И очень тихо стало в полях, в самом селе. Словно каждая былинка замерла, к чему-то прислушиваясь. Донеслись с Уфы взрывы, после которых еще слышнее стала тишина. Лед на реке рвали тоже каждую весну; для этого каждый раз из какой-то воинской части присылали солдат, охраняли от ледяных напоров большой мост, лежащий ниже по реке. Только на этот раз взрывы чудились словно бы с другого направления, возможно, оттуда, где, сказывали, образовался затор.
Геннадий Заправкин пришел домой с фермы часу в восьмом, после вечерней кормежки животных. В селе в этот вечер ждали новый фильм, но передвижка запаздывала. Всезнающие ребятишки говорили, что киномеханик, он же шофер передвижки, где-то на дороге, километрах в четырех, затрюкался в грязь и колотится там, стараясь выехать на твердую дорогу. Геннадий подумал, что неплохо бы завести любой из тракторов и подъехать киномеханику на выручку. Но не принято это делать, пока водитель сам не просит подмоги. Если не просит, значит, еще не крайность. Да и надо же кого-нибудь спросить, чтобы взять трактор.
В улицах пахло болотной прелью: волнами наплывал влажный воздух из затопленной уремы.
В сенях у Заправкиных плотно держался другой запах — пахло кислой капустой. Кадка с этим продуктом всю зиму стояла в углу, теперь она оттаяла, хранить капусту тут больше стало нельзя, мать днем переложила припас в другую посудину и снесла на погребицу.