Все тут сплетено в клубок: надежное хранение, просушка, обработка, механическая засыпка в склад. Во всех бункерах единовременно может находиться триста тонн зерна; согласитесь — это не отвал на травке под открытым небом, из которого при дождичке ничего не схватишь. А занято здесь всего три человека: на приемных бункерах, на сушке-очистке да механизированном складе вместимостью полторы тысячи тонн.
Эта семенная фабрика, как зовут ее здесь, скомпонована своими специалистами из стандартного оборудования. Осталось установить машину для развеса и закантаривания семян в мешки. Смотрел фабрику заместитель министра сельского хозяйства РСФСР, сказал, что она будет принята за основу для разработки типового проекта сооружений подобного рода для всей хлеборобной России.
Так вырвалось дело на большую арену.
А Манылов, которому в предшествующем году довелось достраивать все это, так как оставался за директора на несколько месяцев, признался потом: узнал с этой стройкой, почем фунт лиха…
Ничего, товарищ главный агроном, не в НИИ работаешь, всяких дел переделаешь.
Вчера Николай Михайлович просматривал справку о строительстве.
За седьмую пятилетку, до него то есть, в совхозе было освоено 1,1 миллиона рублей, за восьмую — 2,3 миллиона, за девятую — 3,2 миллиона, а за четыре года десятой — три с половиной. Именно в десятой пятилетке, когда вошли в силу решения по развитию Нечерноземья, совхоз стал получать на строительство столько средств, сколько мог освоить, да еще ежегодно отчислялась на эти цели часть прибылей, которых «Ударник» — единственное пока из всех хозяйств района — имеет сотни тысяч рублей.
Машина остановилась против весовой.
Только одного человека нашел здесь директор; начиненный машинами колосс был гулко пуст: уже все семена, что хранились для себя, развезены и рассеяны во влажную почву, уже прорастают они ниточками корней, чтобы сцепиться с землей и взять ее силу себе.
Теплый весенний воздух забирался в самые укромные углы хранилища, все отдыхало и нежилось, словно в ожидании той горячей работы и потоков зерна, что хлынут сюда по осени.
Дорогое директору место. Но есть еще одно, не менее дорогое ему. Это там, в Сажино. На возвышенной равнинке, за селом, на отлете как бы, в полукилометре от конторы теперь целый промгородок.
А когда еще только начато было строительство…
Скептики упрекали тогда директора в чудачестве: за деревнею на пустыре возвел пищеблок! Да кто полезет туда, в горку? Теперь полсела ходит в эту столовую.
Светлое здание, на фронтоне которого выложена каменщиком цифра «1974». В зале на семьдесят мест просторно и уютно. Широкий цех — иначе и не скажешь — для поварских премудростей и раздачи, а далее ряд дверей по коридору: мойка, цех мясной, рыбный, овощной, холодильники, кладовка, бытовка и прочее, предусмотренное строгими нынешними санитарными правилами. Все движет, кипятит, жарит и варит электричество.
За столовой приземистое длинное здание с чередой огромных окон, на фронтоне новая цифра: «1976».
Директор при случае рассказывает, как, начав строить здесь гараж (ширина 12, длина 30 м), он и главный инженер Шаров «ошиблись» и отмерили под фундамент… в длину девяносто, в ширину — восемнадцать. Ошибиться в ширину, скажем, только на два метра они никак не могли, ну просто никак, потому что следующий после двенадцати стандартный размер ферм железобетонного перекрытия именно восемнадцатиметровый.
Сейчас в гараже стоит практически весь действующий автопарк совхоза.
Напротив гаража достраивается столь же объемистое, но более высокое здание — будущая МТМ. На фронтоне опять иная дата — «1978».
Расположившееся за МТМ сооружение вычерчивается на фоне неба нагромождением объемов, граней и шиферных покрытий.
— Это МУКЗ, — говорят приезжему, а он, конечно, не сразу поймет смысл слова, потребует разъяснений.
Малогабаритный универсальный комбикормовый завод — так растолкуют гостю эту непривычную для слуха аббревиатуру, и, право, лучше не спрашивать непосвященному далее ничего, а просто восхититься заводом, который хоть и прозван малогабаритным, но имеет высоту трехэтажного дома, иначе начнут пичкать цифрами, показателями мощностей и производительности оборудования.
Не стоит думать, что к этому МУКЗу надобно везти издали сырье; в этом вовсе нет необходимости, потому что сразу же тут рядом и АИСТ — ныне всем известная фабрика травяной муки, и зернотоки с тремя сушильными линиями и складами. Чуть пониже, через дорогу, еще что-то под широкой крышей. Это — гараж, а точнее сказать — теплая стоянка тракторов.
«Однако, — скажет приезжий в удивлении, — тут база так база!» И первое слово «база» будет в своем буквальном смысле, а второе — в его переносном, широком и обобщенном значении: вот та база, которая позволила хозяйству не вдруг, но уверенно начать набирать темпы.
Как же удалось осилить все это самим, этим самым злосчастным хозспособом, которого иной директор боится больше, чем огня? Кто перечтет сегодня бесчисленные выезды Лиссона в обком, в облисполком, к строителям, на заводы ЖБИ, к своим шефам-уралмашевцам… Порой недосыпали и работники уралмашевского цеха № 30, крестные отцы многих сажинских объектов. Потому что и металл, и типовые конструкции, и что-то дефицитное, а порой и помощь монтажниками, как было при установке бункеров на зернофабрике, — во всем тут рука шефов.
А еще был рад директор, когда по весне, вместе с грачами, прилетали к нему на лето пять-шесть бригад из Армении, в которых строители-мастера на все руки — никак отчего-то не может сравниться с ними местная строительная колонна, — с их помощью сделано многое, особенно на фермах и хранилищах.
Конечно, куда проще строить из всего готовенького. Кирпич или железобетон иные совхозы готовы везти хоть из тридевятых земель. Но, не отрицая выгодности современных материалов, сажинцы все же не возлагали всех своих надежд на ЖБИ. Они пустили в ход камень как основной стеновой материал, тот камень, которого в Сажино много, подчас он залегает тут же, возле строек.
Зерновые склады, хранилища туков и ядохимикатов, запчастей, теплые гаражи для тракторов, сделанные из камня на цементном растворе (а недоверие к камню и идет от старины, от тогдашнего глиняного раствора, который не мог дать надежности и долговечности), не только прочны, но и красивы.
Кто-то сегодня может и упрекнуть: а не чересчур ли увлеклись вы, дорогой Николай Михайлович, самоустройством хозяйства, ведь все-таки ваше главное-то дело — давать хлеб, молоко-мясо? Пусть строят специализированные организации, не делаете же вы для себя сами тракторы и комбайны.
Нет, не может он принять этого упрека, хотя в нем, возможно, и есть горькое ядрышко истины, потому что без этого самого «самоустройства» чем бы отличался «Ударник» от тюльгашской «Искры» пятьдесят пятого года, как бы входил в завтрашний день, в котором все по-новому, все широко и крепко!
Но в целом, что ни говори, тяжелыми были те строительные миллионы, что собрались да встали в ряд во вчерашней справке и застыли в сооружениях и машинах здесь, в Конево, и там, на центральной базе, и на животноводческих городках.
С такими мыслями уезжал он с зернофабрики.
— На Югуз, — коротко сказал шоферу.
Пашни то черно-бархатные, то чуть голубеющие уже от первых всходов простирались вокруг.
А впереди зеленел березничек, дорога текла к нему, чтобы за ним вновь затеряться в просторах этой земли, которая, отголубев, завтра нальется сплошным изумрудом, а потом начнет белеть, желтеть, пока не охватится вся в пору осени сплошной красноватой позолотой.