На этом наш разговор прервался: мы подъезжали ко второму отделению, где Владимира ждали дела более важные, чем беседа с журналистом. Я был в курсе этих дел: совхоз отставал нынче с засыпкой семенного фонда.
— Сегодня, Александр Трофимович, весь день занимайся только семенами. Весь день — только семенами! — несколько раз, как учитель пятикласснику, повторил Владимир участковому агроному и подробно объяснил, что и как надо делать. Затем он дал подробные инструкции заведующему током и управляющему отделением. Те дружно кивали головами, обещая сделать все как надо.
По пути на третье отделение мы заехали на зябь, и главный агроном проверял качество пахоты, а также, отбиты ли поворотные полосы. Если они не были отбиты, то дожидался, пока тракторист пройдется плугом по кромке поля во всю его ширину.
Непонятно мне было: для чего главный агроном двадцать минут ждет, пока тракторист, пахавший зябь, сделает поворотную полосу. Разве недостаточно сказать — и ехать дальше?
— В конце концов есть участковые агрономы — пускай они и контролируют…
— На них, знаете, тоже… мало надежды, — ответил Владимир. — А спрашивают за все в первую голову с меня. Главный агроном районного управления увидел сорняки на парах — всего-то одно поле было такое — и вкатил выговор… Думаете кому? Конечно, мне…
По радио передают романсы в исполнении Штоколова. Владимир прибавляет громкость. Он весь уходит в музыку.
— Я ведь в дороге только и могу слушать радио, больше некогда, — после признался мне.
Субботу я провел в райцентре, а воскресным утром снова вернулся в совхоз. Владимир ждал меня в конторе.
— Как семена? — спросил я. — Много засыпали?
— Почти ничего, — лаконично ответил главный агроном.
Накануне был проливной дождь, и пыль прибило. Воздух стал чистым, как стеклышко. Дороги за ночь укатались и теперь были тверды и матово блестели, как асфальтированные. Уборка временно приостановилась, тучные хлебные валки сильно отсырели, и теперь, видимо, раньше как через два-три дня комбайны вряд ли смогут выйти в поле.
Снова мы мотаемся весь день по отделениям, и снова та же картина: семена не засыпаны в хранилища, и главный агроном опять втолковывает управляющим, заведующим зернотоками и участковым агрономам простую и непреложную истину: надо, надо, надо, надо засыпать семена!
Впечатление такое, словно он не приезжал в эти отделения ни накануне, ни два дня назад и не говорил тех же самых слов тем же самым людям.
Выражаясь техническим языком, коэффициент полезного действия главного агронома, по-моему, эти дни был близок к нулю. В общем-то я и не видел Владимира в роли главного агронома, потому что он занимался чем угодно, только не решением агрономических вопросов. Он был толкачом, погонялой, контролером, но только не тем, кем должен был быть.
Спрашиваю: какими же чисто агрономическими делами ему, по совести говоря, следовало бы сейчас заняться?
— Многими, — со вздохом ответил Владимир. — Например, позарез надо связаться с контрольно-семенной лабораторией и узнать, как там семена нашей твердой пшеницы оказались на всхожесть… Неплохо бы и просто посидеть в агрокабинете за письменным столом, подумать. Сравнить, скажем, данные по урожайности, полученные в этом году, с прошлогодними. Посмотреть, какие факторы нынче влияли на урожай. Какая, к примеру, зябь лучше — августовская или сентябрьская. Какие поля нынче следует обрабатывать глубоко, а какие — поверхностно. Пахота-то ведь идет…
Говорят, что агроном — не только технолог, но и организатор производства. Но какая же это, думал я, организационная работа, если Владимир попросту подменяет подчиненных. Специалист с высшим образованием делает то, что должны были — обязаны! — делать специалисты со средним образованием или просто практики.
— Ведь в совхозе пять отделений, следовательно, пять управляющих, пять участковых агрономов, пять заведующих зернотоками, пять учетчиков… Так ли уж необходимо всех ежедневно контролировать? Да и где взять столько времени и сил?
— Не проверишь — себе дороже обойдется. — Владимир махнул рукой, — вот и крутишься. Носишься как угорелый с шести, а то и с пяти утра до глубокой ночи.
— И все равно с семенами худо?
Он ответил уклончиво: мол, рано или поздно положение с семенами должно выправиться. Каждый год так. Не бывает, чтобы везде все было хорошо, но в конце концов все хозяйства района непременно обеспечиваются семенами.
Девять вечера. Владимир обещал долго не засиживаться на планерке. За стеной басом (в отца) ревет двухлетний Сашка. Наконец он утих: то ли уснул, то ли добился своего. За дверью послышался плеск воды, шорканье мокрой тряпки о пол. Немного погодя хозяйка попросила меня перейти «на минуточку» в другую комнату.
Без пяти десять. Владимир все еще на планерке. Маша, вымыв во всем доме полы, остановилась в раздумье в дверях:
— Не знаю, идти в кино, нет?.. Вторая серия. Интересно, чем все кончится…
— Первую серию с Володей смотрели? — полюбопытствовал я.
— Да ну, с Володей! С Клавой, женой главного инженера. С Володей уж и не помню, когда в кино ходили. В майские праздники были на концерте художественной самодеятельности да еще как-то в воскресенье на массовку выезжали.
— Ну, а в зимнее время?
— Да тоже так. Выходной не выходной — все равно дома не бывает: то агроплан составляет, то еще за чем-нибудь в контору вызовут… Про будни и говорить нечего: в девять вечера у них только начинается планерка…
— Каждый день?
— Каждый. В субботу, правда, пораньше, часов в семь.
Я посоветовал ей все же сходить в кино:
— За Сашкой я присмотрю. На всякий случай оставьте запасные штанишки…
В половине двенадцатого вернулся домой Владимир. Лицо осунувшееся, хмурое. По пути в сенках прихватил кастрюлю с остывшими щами, нарезал толстыми ломтями сало и занялся едой.
— Вот так… — немного погодя произнес он и помотал головой: кусок, что ли, не лез в горло… — Сейчас были начальник производственного управления и представитель из области. Накрутили мне хвоста по самую завязку. А вы: «ученый агроном»!..
Владимиру досталось и за семена, и за то, что трактористы на вспашке зяби работают без поворотных полос, и за то, что он не знал на память, сколько каждая автомашина вывезла в этот день зерна на элеватор. «Вот вы были сегодня на отделениях. А что вы предприняли, чтобы там все завертелось: семена быстрее засыпались, машины больше рейсов на элеваторы сделали?» И еще: «В трехдневный срок семена должны быть засыпаны, иначе разговор продолжим в другом месте». Директор совхоза попытался было вступиться за Владимира, но его оборвали и велели… составить текст приказа: «Главному агроному — строгий выговор».
Когда рано утром мы с Владимиром приехали на ток первого отделения, там в ожидании загрузки уже скопилось несколько машин. Дроздова окружили сердитые, невыспавшиеся шоферы:
— Владимир Иванович, что же это?..
Из шести погрузчиков работал только один. Остальные были неисправны.
Владимир повел переговоры с заведующим зернотоком: «Надо завозить семена в склад». — «Дак нету людей!»— «Скоро подъедут городские». — «Дак склад закрыт!»— «А где кладовщик?» — «Дак я ж его не караулю…» — И кепку на глаза.
Мы сели в машину, поехали искать кладовщика. Минут через пятнадцать склад открыли. Теперь надо пустить очистку.
Выбрав из кучи решет две пластины, Владимир отнес их к вороху семенной пшеницы.
— Действуй, — сказал он заведующему зернотоком. — Запускай очистку.
Тем временем пришел наладчик, завел второй погрузчик.
Я намекнул Владимиру, что пора бы позавтракать. Он задумался. Потом махнул рукой:
— Ладно, поехали.
Через полчаса вернулись на ток. Очистка не работала.