— Не велика радость, — сказал Лаурис. — Лучше бы поднялась метель и открылось море. Можно было бы выйти на моторке. Возле рифов должна быть рыба. Ты думаешь, там что-нибудь возьмешь неводом? Выбьешься из сил, раза два вытянешь, а потом вешай невод в клеть.
— Не скажи. Салака сейчас в цене… — возразил Алексис.
— Пока ее мало. Когда начнется массовый лов, цену собьют. Коптильщики и торговцы заберут львиную долю.
Маленькая ссора была забыта, и внешне казалось, что в отношениях друзей ничего не изменилось. То обстоятельство, что Лаурис часто слонялся по поселку, никого не удивляло: в это время года большинство мужчин поселка томилось от вынужденного безделья. В ожидании подледного лова многие из них боялись отлучиться на заработки в лес, а поблизости работы не было.
За дверью кто-то вытирал ноги. Аустра окинула взглядом комнату и вновь углубилась в работу: ничего, пусть заходит, у них не хуже, чем в других домах. Если уж для Лауриса хорошо, то для других…
Это был всего только Дейнис.
— Помогай вам Бог, — приветствовал он. — На дворе щиплет такой морозец, что глаза на лоб вылезают. Смотри-ка, и Лаурис здесь: я полагал, что ты ушел тюленей бить, а ты, как барин, на берегу околачиваешься.
— А ты что, видел тюленей? — равнодушно спросил Лаурис.
— Я-то не видел, а люди из соседнего поселка убили семнадцать штук и даже больше.
— Значит, какое-то стадо заплыло в наши края, — отозвался Алексис.
— Ясно, — заключил Дейнис. — Сейчас хорошая охота. Ночи лунные, лед немного снежком припорошило. Я думаю сходить. Завтра воскресенье. Попробовать ради спортивного интереса. Что ты на это, Алексис, скажешь?
— Гм…
Спицы в пальцах Аустры зашевелились быстрее. Склонившись над вязаньем, она не смотрела на говоривших.
— Но сейчас такой холод, — заметила Рудите.
— Вот и хорошо, тюлени выползают подышать, им-то не холодно, — сказал Лаурис.
— При нынешнем безделье это неплохой заработок, — соблазнял Дейнис. — В прежние годы, когда я делал эстонцам лодки, они научили меня есть тюленье мясо. Ведь это чистые животные, гораздо чище, чем, к примеру, свинья. Питаются только рыбой и живут в чистой воде. Эстонцу и сказать нельзя, что тюленье мясо несъедобное, — рассердится.
Они спокойно беседовали об охоте, но никто не хотел произносить решающего слова. Алексис устал и довольно безразлично отнесся к разговору о возможной охоте на тюленей. Больше всех восторгался Дейнис. Стараясь воодушевить присутствующих, он рассказал, как в молодости юный Бумбулис за одну тюленью охоту заработал пятьдесят восемь рублей золотом.
— Но тогда все было дешево. Мы однажды отправились морем по льду на остров Сарема.
Украдкой брошенный Аустрой взгляд велел Лаурису молчать. Но именно младший Тимрот был самым активным охотником на тюленей и мог сказать решающее слово.
— Не знаю, в порядке ли наши салазки, — начал поддаваться соблазну Алексис.
— Покажи мне, — сказал Дейнис. — Я их починю.
Они вышли во двор, разыскали салазки в сарайчике, потом, разговаривая, поднялись на дюны. Насколько можно было охватить взглядом — море покрывал лед.
— Фута[6] в два толщиной, — утверждал Дейнис.
— Вороны дерутся, — сказал Алексис. — Это к оттепели.
— Рудит, у нас, кажется, вышло все масло? — спросила Аустра, когда Алексис с Дейнисом вышли из комнаты.
— Да, вечером нужно будет купить.
— Пожалуй, оно понадобится раньше. Если мужчины надумают пойти на тюленей, Алексису придется дать с собой еду. Ты… не сходишь ли в магазин? А вечером за газетой я сама пойду.
— Хорошо. — Рудите отложила клубки ниток и встала. Отряхнув юбку, она робко улыбнулась Лаурису. — Только пойдут ли они еще? Лаури, как ты думаешь?
Лаурис прочитал ответ в глазах Аустры.
— Кажется, что пойдут. Мне эта мысль по душе, да и Алексиса, видимо, подмывает поохотиться.
— Я тебя еще застану здесь, когда вернусь? — спросила Рудите, уходя.
— Если нет, мы встретимся на дороге. Мне необходимо пойти переодеться.
Как только Рудите ушла, Аустра встала и устремила на Лауриса пристальный взгляд.
— Ну, время пришло… — прошептала она, блеснув глазами.
И хотя ни одна живая душа не могла слышать их разговора, он велся шепотом.
— Лаури… — она впервые назвала его по имени.
— Да, дорогая… — отозвался он, подходя к ней.
Она обвила руками его шею. Ее колотила дрожь.
— Я не хочу, я не в состоянии дольше выносить это… Лаури, освободи меня из этого ада, увези меня отсюда!
Он, желая успокоить ее, гладил ее волосы.