Аустра провожала их взором, пока они не скрылись в домике лодочного мастера. Учащенно билось сердце, мысли мчались и путались, обгоняя друг друга. «Это они… Один из них маленького роста. Понятно, почему они не пошли сюда. Щадят меня. Пошлют сюда Байбу, чтобы подготовила. Сочувствие, горестные вздохи… Но все это излишне — я все знаю. Лаурис тоже будет лицемерить. Боже, как это ужасно и… отвратительно».
Она не в состоянии была представить себе, что произойдет дальше, и, дрожа от страха, желала находиться далеко отсюда, чтобы ничего не видеть, не слышать, не знать, но какая-то сила удерживала ее на месте. Так обреченный на казнь ждет смерти, зная, что она неизбежна. После смерти наступит покой. Покой? Она недобро усмехнулась и снова уставилась на дорогу. Рудите еще не вернулась из лавки, вероятно читает там газету — ведь сегодня уже должны быть более точные сведения. Она там не одна. Мужчины и женщины листают газеты, кто-нибудь читает вслух, остальные слушают, и теперь уже все знают.
Одно неосторожное слово может перевернуть весь мир. Виноват не Лаурис, виноват не шторм. «Мне следовало молчать, тогда ничего дурного не случилось бы».
Во дворе Дейниса из открывшейся двери упала полоса света. Две темные фигуры вышли на дорогу и направились к дому Зандавов. Не хромает ли один из них? Дейнис ниже ростом Лауриса, и шагают они уверенно, тяжеловесно. Неужели?
Аустра приникла к оконному стеклу, вперив глаза в освещенную неверным светом луны дорогу, она следила за походкой идущих, старалась узнать их по одежде. Наконец у ворот послышался голос Алексиса, и вдруг она почувствовала такое облегчение, хотелось закричать от радости, выбежать навстречу и благодарно целовать руки мужчин, предотвративших самое страшное зло.
А у ворот произошел следующий разговор:
Лаурис: Так, Алекси, а теперь я пойду домой.
Алексис: Ты не зайдешь? Там ведь хотят видеть тебя.
Лаурис (уклончиво): Я вконец устал. Хочется отдохнуть. Даже не верится, что все кончилось, так и кажется, что это сон, а проснешься — и опять очутишься на льдине…
Алексис: Да, все еще и не кончилось. Соберись с духом, Лаури, нам предстоит немало выдержать.
Лаурис: Я приду утром, на свежую голову. Сейчас у меня какое-то затмение, не понимаю, что говорю.
Алексис: Тебе особенно много и не придется говорить. Войди только и покажись, чтобы знали, что ты жив. А уж говорить предоставь мне.
Лаурис: Ты так странно говоришь…
Алексис: Это тебе только так кажется, потому что ты кое-чего не знаешь, а я знаю все.
Лаурис: Что именно?
Алексис (грустно улыбнулся): Я все знаю и все понимаю. Ну, заходи, не будь мягкотелым.
Взяв Лауриса за плечи, он повел его в дом.
— Отоспимся и отдохнем, когда подо всем будет подведена черта. Только об одном я тебя прошу: с этой минуты веди чистую и открытую игру. Понятно?
Лаурис вопросительно взглянул на него.
— Как ты это представляешь?
— Ну так, хватит притворяться. Пусть это очень неприятно и тяжело, но больше не вводи ты Рудите в заблуждение. Я хочу, чтобы ты сам сказал ей об этом. Входи, я уберу вещи в сарай и приду.
Лаурис загородил ему дорогу.
— Скажи, Алексис, зачем ты так делаешь?
— Разве я что-то делаю?
— Если ты… все знал, то почему раньше мне ничего не сказал? Мы могли бы все уладить в пути.
— Улаживать придется не с тобой одним.
Алексис свернул к сараю. Помедлив минуту, Лаурис вошел в комнату. Встав со стула, Аустра хотела было идти навстречу, но, заметив, что Лаурис один, застыла на месте.
Он сказал сдавленным голосом:
— Алексис все знает. Позволь мне сказать, что виноват только я, — это будет справедливо.
Наступило молчание. Охватившая Аустру радость развеялась. Она стояла посреди комнаты так спокойно, точно ей не было никакого дела до происходящего. Слова Лауриса были вспышкой молнии, после которой следовало ждать раскатов грома. Но пусть будет что будет.
Скоро во дворе послышались голоса. Вошли Алексис и Рудите. Она, забыв о присутствии брата и невестки, уже хотела в необузданной радости броситься к Лаурису, но остановилась, удивленная необычной тишиной, царившей в комнате, смутил ее и удрученный вид Лауриса и Аустры.
— Добрый вечер… — тихо произнес Алексис.
— Добрый вечер, Алекси… — спокойно ответила Аустра.
Сняв шапку и пиджак с изодранной в клочья подкладкой, он бросил их на скамейку, затем повернулся к Лаурису и, кивнув ему на Рудите, сказал: