Голос разбуженной улицы звучал близко и явственно, тонул в топоте шагов: песня быстро удалялась в сторону Страстной площади. Обступившие его люди мешали подойти к окну, прислушаться, и последним всплеском долетело «и водрузим над землею» — уже далекое, уплывающее, как порыв ветра.
— Садитесь, садитесь, товарищи! — попросил Штернберг, но садиться было не на что, на стульях примостились по двое, единственный диван под тяжестью теснившихся на нем людей просел почти до пола. Те, кому не хватало места, жались к подоконникам.
Павел Карлович собрал красногвардейцев, обученных подрывному делу. Комната штаба — такая просторная и вместительная прежде — оказалась тесной.
— Эх, гайки-винтики, постоим! — сказал Виноградов, уловив, что Штернберга смущает невозможность всех усадить. Нетерпеливо-возбужденные слесари, токари, трамвайщики, в грубых сапогах, в брезентовых куртках, в любую секунду готовые к выезду за город, жаждали поскорее получить задание.
Неутомимый Виноградов около двух месяцев обучал их закладывать взрывчатку, производить взрывы. На практику возил он своих учеников в излюбленные Сокольники, на дальнюю вырубку, где когда-то встречался с Павлом Карловичем. Михаил Петрович остался доволен: теория теорией, а практика практикой. Кто хоть раз произвел взрыв, в деле почувствует себя спокойнее и увереннее…
Штернберг объяснил красногвардейцам задачу: не пропустить к Москве эшелоны белой гвардии.
Он на карте показал указкой густую паутину железных дорог, подступающих к городу, и, не тратя лишних слов, как бы подвел черту разговору:
— Не пропустить!
По выщербленным мраморным лестницам загремели сапоги, подбитые железными подковками. Командиры групп, получив карты своих участков, уводили красногвардейцев на задание. А в двери уже входили новые люди, внося сырость холодного дня, протягивая донесения из районов.
Разрозненные листки доносили тревожные будни города: юнкера развозят оружие по домовым комитетам, раздают винтовки дворникам, торговцам, чиновникам, гимназистам; в окнах Градоначальства появились пулеметные гнезда, мешки с песком…
«Переворот прошел совершенно спокойно…» — вертелась в мозгу фраза из телефонограммы.
VIII
Первая ночь восстания бессонно светилась в тысячах окон. Военно-революционный комитет, избранный на объединенном заседании Московских Советов рабочих и солдатских депутатов, разместился в бывшем доме генерал-губернатора на Скобелевской. ВРК принимал решения, издавал приказы всю ночь напролет. Монотонная дробь ундервудов не смолкала ни на минуту. В окнах нижнего этажа вспыхивали фары мотоциклов: самокатчики увозили приказы в районы.
Еще бросали пятна убогого света невыключенные фонари, и утро неуверенно вползало на улицы города, а первый приказ ВРК был развешан на рекламных тумбах, на стенах домов, на стволах деревьев. Серые листы мочил дождь, пятна желтого клея растекались по бумаге, но люди собирались у этих листов и, помогая друг другу, комментируя, споря, читали:
«ОТ ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОГО КОМИТЕТА
МОСКОВСКИХ СОВЕТОВ РАБОЧИХ
И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ
Революционные рабочие и солдаты г. Петербурга во главе с Петербургским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов начали решительную борьбу с изменившим революции Временным Правительством. Долг московских солдат и рабочих поддержать петербургских товарищей в этой борьбе. Для руководства ею Московский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов избрал Военно-Революционный комитет, который и вступил в исполнение своих обязанностей.
ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОМИТЕТ ОБЪЯВЛЯЕТ:
1. Весь московский гарнизон немедленно должен быть приведен в боевую готовность. Каждая воинская часть должна быть готова выступить по первому приказанию Военно-Революционного комитета.
2. Никакие приказы и распоряжения, не исходящие от Военно-Революционного комитета или не скрепленные его подписью, исполнению не подлежат».
Павел Карлович стоял у окна: он видел и группу людей, толпившихся у рекламного столба, и вымытую дождем мостовую, и два подслеповатых светящихся круга — фары.
«Наконец-то!» — с надеждой подумал он, но у подъезда, вопреки ожиданиям, вынырнули из дождевой мороси не машины, а мотоциклы.
Штернберг этой ночью так и не снял кожанку. Штаб Красной гвардии перебрался из гостиницы «Дрезден» в бывший дом генерал-губернатора, разместился рядом с ВРК. Ян Пече, как всегда, был в движении: то ли у самокатчиков, то ли в мастерской тяжелой осадной артиллерии. Он не терял надежды, что орудия, оставшиеся без замков и панорам, удастся привести в боевую готовность. Петр Добрынин застрял в Замоскворечье. Ведерников с членами ВРК составлял очередной оперативный план. А Штернберг взял на себя самое тяжкое бремя — обеспечение оружием рабочих районов.
Обстановка складывалась благоприятно. Кремлевский арсенал — в наших руках. Комиссаром Кремля назначили Ярославского, комиссаром арсенала — молодого большевика, прапорщика Берзина. Грузовики из запасных автомобильных рот вызваны. Ярославский заверил: оружие выдам.
Голос его на другом конце провода звучал незнакомо, хрипловато. Но существа это не меняло: арсенал — наш!
Где же грузовики? Глаза устали вглядываться в мглистую, мокрую Тверскую. Он зажмурился, постоял, не двигаясь, и вдруг услышал приближающееся мерное гудение моторов.
Медленно, как неуклюжие животные, вползали на Скобелевскую площадь грузовики.
За мандатом на оружие пришел Ангел. Старый боевик, с квадратными плечами, с грубо вытесанным лицом, был одновременно похож и не похож на себя, прежнего. Углубились складки у рта, лоб перечеркнули три глубокие борозды, виски щедро заснежила седина.
Рука Ангела, с крутыми узлами вен, Сжала руку Штернберга. Была в ней та же сила, какую Павел Карлович ощутил тогда, много лет назад, в комнате часовщика.
Они, очевидно, одновременно подумали об одном и том же. Ангел раздвинул уголки губ в скупой улыбке, еще резче обозначив складки у рта.
— Авось драгуны не встретятся?
Павел Карлович вспомнил и ту лошадку, и дровни с несколькими ящиками оружия, и появившийся в переулке разъезд во главе с драгунским офицером и сопоставил все это с тем, что было сейчас: огромные, как слоны, грузовики, стоящие на площади, и арсенал, где хранятся семьдесят тысяч винтовок…
— Теперь не пропадем! — заверил Ангел.
Штернберг с непокрытой головой вышел провожать колонну. Длинная вереница автомобилей удалялась по Тверской в сторону Кремля, увозя свежую частушку:
Кто-то, скрытый брезентовым тентом, лихо подсвистывал в такт частушке и отбивал дробь каблуками.
«К полудню оружие будет в районах», — прикинул Павел Карлович.
Последний грузовик мигнул красным сигнальным глазком и исчез в пелене дождя.
Наскоро составленный и торопливо перепечатанный «Вопросник» пестрел помарками. Он перечитал его:
««Вопросник» Штаба Красной гвардии при Московском ВРК для учета революционных сил 26 октября 1917 г.
1. Сколько имеется оружия и какого?
2. Сколько Красной гвардии вооруженной и невооруженной.
3. Немедленное образование местного штаба Красной гвардии.
4. Разделить Красную гвардию на десятки и сотни, под предводительством десятников, полусотников и сотников.
5. Силы [районного] революционного штаба — лишняя и недостаточная.
6. Не ощущается ли нужда в вооруженной силе, если есть лишняя — прислать немедленно в Главный штаб.
7. Присылать для связи двух лиц через каждые два часа.
8. Где стоят патрули, по скольку, когда и как сменяются.
9. Немедленное уничтожение всяких винных складов.
10. Какие улицы и кем заняты.
11. Немедленная конфискация оружия, где таковое имеется.