Луна повернулась лицом на север и оттолкнулась от земли. По тому, как снова заныло сердце, предвкушая дорогу, она поняла, что решение верное. Другого уже и не могло быть.
Под крыльями Луны развернулся ковер с узором из темных пятен глубин и голубоватых отмелей. Потом рисунок сменился, потемнел. Отмели постепенно исчезли. Луна знала, что к вечеру на горизонте должен появиться крохотный каменный островок всего в несколько шагов туда и обратно. По крайней мере, его она первым увидела в озере. Луна гнала от себя мысль о том, что могла ошибиться или озеро обмануло ее. Да это было и неважно. Можно лететь до самого конца, совершенно свободной, без погони за спиной и упасть навечно в мягкую водяную постель. Такая смерть не пугала ее – куда страшнее оказаться в окружении обезумевших соседок. Не пугало и одиночество. Чтобы подбодрить себя Луна стала тихонько петь, потом расправила свой голос, словно крылья, и он полетел звонкий и свободный вместе с ней.
Раскрой крылья, пришло время
Узнать, о чем шепчет ветер.
Пусть сладким сном спит твое племя,
Но солнце тебя встретит.
Звенят перья. В обнимку с ветром
Навстречу заре крылатой
Лети! Будь сильным, и даже небо
Тебя назовет братом…
Но песня быстро закончилась. А в полете предстояло провести весь день. Луна стала думать о Барсе. И от мыслей о нем сердце у нее замирало, чего никогда не было раньше. И никак не стирался из памяти его прощальный взгляд в последнюю встречу в доме у головы. Может быть, он тогда понял то, что Луна поняла только сейчас. Впервые увидев солнце…
По крайней мере, с этими мыслями лететь было не так страшно. Хотя Луна ни капли не сомневалась, что найдет Барса. Карта, которую она нарисовала на песке, как будто отпечаталась в сознании. И первым пунктом на ней должен был быть небольшой каменный островок.
Он сам поймал ее на ладонь. Луна уже перестала различать границу моря и неба – все стало одинаково темным – и просто начала падать. Но вместо усыпляюще-мягкой воды вдруг натолкнулась на камень и тот час потеряла сознание. Когда она пришла в себя, стояла глубокая ночь. Луна тронула голову и с удивлением почувствовала на пальцах кровь – она даже не помнила, как могла пораниться. Должно быть, когда падала, перекувыркнулась. Почему-то дрожали коленки. Луна достала тонкое свое одеяло, укуталась, выбрала рыбку пожирнее и стала жевать. Мысленно представила свою карту и прикинула расстояние до следующего острова. Получалось не так уж и далеко. Луна оглянулась. Море было странно тихим. Волны неспешно облизывали края каменного острова. Вокруг кроме воды ничего больше не было видно. Луна легла на спину и стала смотреть на звезды. И очень скоро ей стало казаться, что она лежит на крыше своего дома. Карта внутри нее работала. А это значило, что она действительно может отыскать Барса.
Куница вернулась через пять дней глубокой ночью, когда Барс и Сокол уже вовсю клевали носом, но спать еще не ложились. Она выглядела счастливой и даже как будто помолодевшей, хотя по всему было видно, что ей много пришлось ходить. Но глаза у нее горели.
-Идите спать!
Барс точно помнил, что еще минуту назад хотел расспросить ее обо всем, но теперь это почему-то не трогало. Вдруг стало очень спокойно. Он еще успел подивиться своему неожиданному доверию к Вещей Кунице, но подумать об этом уже не смог – провалился в сон.
Рано утром Куница снова вышла из дома. Барс и Сокол еще даже не продрали глаза. Но на этот раз вернулась она очень быстро и принесла с собой каких-то очень странных скользких закорючек. Куница назвала их грибами и очень ловко содрала кожицу, порезала и принялась жарить. Сокол сразу же испытал приступ острого недоверия к почерневшим кусочкам и стал рыться в своем заплечном мешке в поисках еды. Кроме одной крохотной рыбки там уже ничего не было. А тем временем, по дому разлился непривычный, но приятный запах. От него есть хотелось еще больше.
Когда грибы совсем почернели, Куница сказала, что они готовы, и принялась их уплетать с большим аппетитом. Барс попробовал кусочек. Вкус был странный, но блюдо оказалось вполне съедобным. Барс не стал привередничать. В желудке была отвратительная пустота. Сокол еще какое-то время терпел, но голод взял свое и он, морщась и почти не пережевывая, стал глотать черную массу. Куница рассмеялась.