Может быть, они даже рассорились бы из-за геодезии, если бы отец вдруг не вспомнил, что вчера звонила Райкина подружка Рита Омелина, разыскивала Райку.
— Может быть, что-нибудь важное. Может быть, что-нибудь насчет учебников, а Раиса сидит там у бабушки и ничего не знает. Может быть, тебе стоит зайти по дороге к Омелиным?
— А я и не знаю, где они живут, — сказала Наташа грубовато. — А нуль, между прочим, есть нуль. Как бы он ни маскировался, чем бы ни прикидывался, все равно нулем и останется. Круглым!
Ох, наверно, не надо было говорить ему такое про нуль, пока он с метлой и в фартуке…
А отец рассмеялся — что-то, похоже, ему эта фраза напомнила, что-то, наверно сказанное матерью перед ее отъездом к вековым реперам. Наташа тут же обиделась. С ним начали серьезный разговор, а он — «хи-хи»! Она высказала эту мысль вместе с «хи-хи» вслух, отодвинув от себя тарелку с остывшим супом. Даже чересчур громко высказала — с соседних столиков оглянулись.
— Плохо здесь готовят! У бабушки борщ сегодня.
Вспомнив про борщ, Наташа вспомнила бабушкин половник и, как всегда, странствия на дальних дорогах.
— Я пойду, пожалуй, а то темно будет добираться…
Предвечернее время в городе мало чем напоминало розово-оранжевый совхозный закат. И хоть солнце цеплялось за крыши девятиэтажных домов и за трубы дальних заводов, даже за вышку телецентра, там, на высокой горе над городом все равно ни один из этих лучей не был таким красивым, как тот последний луч, что умирал у них на водокачке. А улица, на которую они с отцом вышли, была самой плохой и самой некрасивой в городе.
— Ну? — нетерпеливо спросила Наташа. — Раз уж ушли из столовой, то, может быть, все-таки что-нибудь скажешь?
— Насчет того, что все заново?.. Прекрасно! Заново! А куда, спрашивается, деть все то, что ты в жизни уже успела наворочать?
— А чего я успела? — спросила Наташа с опаской, вспомнив про бабушкин сундук. — Чего это я такого особенного наворочала?
— …На кого ты собираешься все это оставить? И где? — отцовский голос был веселым, но глаза его смотрели на Наташу по-прежнему серьезно, фамильно.
— Где? — переспросила Наташа уже не так самоуверенно, потому что бабушкин сундук не выходил у нее из головы. — Ну, там…
Она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону далекой Соколовки, где был совхоз и рыжие бугры с боярышником. И бабушкин сундук тоже был там. За печкой. Но он, оказывается, ждал точного ответа.
— Где? Не понял!
— А ну тебя! — рассердилась Наташа, потому что ничего не могла ему ответить на этот вздорный вопрос. — С тобой серьезно…
Она круто отвернулась от него и пошла в другую сторону. Вот таких грубостей раньше она за собой никогда не замечала, а теперь ей хотелось непременно кого-нибудь разозлить. Что делается с людьми, с елками?..
Напоследок, прежде чем завернуть за угол, Наташа все-таки оглянулась.
Отец пристально смотрел ей вслед все тем же фамильным взглядом, словно собирался проводить ее этим взглядом до самого картофельного поля, до знакомой открытой дороги.
* * *Где жила Ритка Омелина, Наташа знала. Как-то прошлой зимой она с полчаса топталась в подъезде ее дома, дожидаясь Райку, которая потащила Омелиной очередную порцию своих стихов о кораблекрушениях — у Риткиного дяди был знакомый журналист, и Ритка обещала протолкнуть Райкины стихи в прессу… Однако же Наташа, как это ни странно, так же люто ревновала Райку к Омелиной, как Райка ее, Наташу, к Але. А потому и пальцем не пошевелила бы, чтобы хоть чем-нибудь еще больше укрепить их и без того крепкую дружбу. И все же одно обстоятельство заставило ее в тот самый момент, когда она говорила отцу, что не знает омелинского адреса, подумать о том, что к Ритке зайти все-таки не мешало бы. У Омелиных Наташа могла разузнать что-нибудь об Але или хоть о тех городских Алиных знакомых, у которых Дора Андреевна когда-то прятала ее от отца. Это была, пожалуй, единственная возможность узнать про Алю хоть что-нибудь. Если она не пишет Наташе, не пишет тетке, то, может быть, хоть этим, городским, дала о себе что-нибудь знать. О том, что Аля могла дать знать о себе самим Омелиным, Наташа и думать — то не хотела… И идти к Ритке так не хотелось, что Наташу охватила тоска. Где-то там ее ждет Нюркина теплица — и так приятно было вспоминать теперь и о теплице, и о самой Нюрке — и бабушка Дуся ждет. И Райка со своими сережками.