— Это не совсем так, ты же прекрасно знаешь, — хмуро произнес Гумерсинду. — Но я благодарен тебе, Аугусту! Лишиться фазенды для меня было бы равносильно смерти.
— Тогда скажите это своей упрямой дочери, и пусть она подпишет документы о продаже.
— Да, я постараюсь ее убедить, другого выхода у меня нет, — печально констатировал Гумерсинду.
Однако убедить Анжелику оказалось не просто. Едва услышав, по какому поводу приехали к ней отец и муж, она тотчас же заявила:
— Если эти бумаги должна подписать твоя жена, Аугусту, то поскорее ищи себе другую жену, потому что у меня рука не поднимется на такое кощунственное дело!
— Анжелика, послушай!.. — попытался пробиться к ее здравому смыслу Аугусту, но она не дала сказать ему и слова.
— Я знаю наперед все, что ты будешь говорить, и твои доводы для меня неубедительны. Я не могу отдать эти деревья каким-то немцам, которые понятия не имеют, как выращивать кофе, и скорее всего завтра же их вырубят! А если ты будешь настаивать на моей подписи, то я попросту уйду от тебя! Потому что ты даже хуже, чем эти немцы, ты предатель, Аугусту!
Задетый за живое, он не стал терпеть такой несправедливости и тоже проявил жесткость:
— Хорошо, я согласен потерять тебя, но твоего отца я выручу!
— О чем ты говоришь, Аугусту? — спросила Анжелика уже не столь воинственно.
— Я продаю наши фазенды для того, чтобы твой отец не потерял свою! — пояснил он ей с предельной прямотой.
— Не верю! Ни одному твоему слову не верю! Папа, что же ты молчишь? — обратилась она к Гумерсинду. — Это ведь не может быть правдой!
— Увы, дочка, это правда, — с горечью подтвердил он. — Если ты не подпишешь те проклятые бумаги, твой отец разорится и мы не сможем сохранить даже нашу фазенду, на которой вы с Розаной родились и выросли!
Только после этих горьких слов отца Анжелика наконец смирилась и уступила мужу.
А приехав в Сан-Паулу, она сказала матери:
— Живя там, на фазенде, я не представляла истинных масштабов той беды, которая на всех нас обрушилась. Но теперь я прозрела и буду вести себя с мужем так же, как ты всегда вела себя с папой.
— Неужели наша дочка образумилась? Гумерсинду, ты слышал, что она тут говорила? — защебетала от радости Мария. — Какое счастье!
— Да, я с тобой согласен, это действительно счастье, — тоже улыбнулся он. — А ты ведь еще не знаешь, что Анжелика и Мария теперь будут жить с нами постоянно!
— Слава Богу! — облегченно вздохнула Мария. — Воистину говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло!
В дальновидности своего мужа Анжелика смогла убедиться уже на следующий день, когда к Гумерсинду пришел осунувшийся и постаревший Франческо с дурным известием.
— Я очень сожалею, что вынужден вам это говорить, сеньор Гумерсинду, — произнес он глухо, — но я тоже не выдержал проклятого кризиса и вчера закрыл свой банк.
— Означает ли это, что вы... то есть мы с вами, полностью обанкротились? – попросил уточнения Гумерсинду.
— Нет, пока еще нет. Но фабрики, которые мы финансировали, посыпались одна за другой. Поэтому я и закрыл банк.
— Так вы разорили моего отца и пришли его об этом известить? Вот так просто? — не сдержала возмущения Розана.
Франческо ответил ей спокойным тоном:
— Да, я счел своим долгом прийти сюда, хотя это мне далось, поверьте, не легко. К тому же никто из моих партнеров не разорился больше, чем я...
Гумерсинду строго посмотрел на дочь:
— Розана, не вмешивайся в наш разговор. Когда твой отец вкладывал деньги в банк сеньора Франческо, он сознавал, что идет на риск.
— Спасибо, сеньор Гумероинду, что вы признаете это. У. меня на душе стало немного легче.
— Но нам от этого нисколько не легче, — вновь не удержалась от замечания Розана.
— Я очень сожалею, — только имог ответить на это Франческо.
В его глазах стояла такая боль, от которой даже Розане. стало не по себе.
— Простите, сеньор Франческо, — повинилась она. — Вам тоже сейчас тяжело, я понимаю. Но может, вдвоем с Марко Антонио вы что-нибудь придумаете и не допустите полного банкротства?
— Я не перестану бороться, пока буду жив! — как клятву произнес Франческо. — Мой банк еще не рухнул — он временно закрылся!
— Значит, еще есть надежда?.. — подхватила Розана.
— Надежда, как известно, умирает последней. А что касается Марко Антонио, то я не так давно отправил его в Манаус, Розана. И теперь благодарю Бога, что мой сын не видит того позора, который сейчас переживает его отец!..