Она не стала говорить Розане, что с легкостью сделала бы это уже сейчас, но не хочет еще больше огорчать отца, и потому вынуждена терпеть рядом с собой Аугусту.
Именно ради спокойствия отца она отправилась вместе с Аугусту на те фазенды, что он продал немцам, и, поблагодарив рабочих за сотрудничество, отдала им все деньги, вырученные от продажи кофе.
Недовольных среди итальянцев не оказалось. Они лишь были огорчены сменой хозяев.
— Немцы не будут с нами так щедры, как вы, сеньора, — говорили Анжелике очень многие рабочие. — Но мы все понимаем: этот проклятый кризис вынудил вас продать фазенды. А мы теперь, наверное, уедем обратно в Италию...
Анжелика слушала их со слезами на глазах. Ей были бесконечно дороги эти люди, эти деревья, с которыми она сейчас прощалась навсегда. А немцы, деловито расхаживавшие по фазенде, были ненавистны Анжелике.
— Я больше не могу выносить эту пытку, — сказала она Аугусту, и он не мешкая повез ее домой.
A Гумерсинду тем временем выступал перед рабочими своей фазенды и объяснял им, какую выгодную сделку провернул его зять, продав значительную часть кофе по цене, которая гораздо выше розничной.
— Я хочу, чтобы вы были в равном положении с теми, кто работал на фазендах моего зятя, и поэтому готов купить у вас кофе по такой же цене. А если она кого-то не устраивает, тот может сам искать покупателя на свой кофе. Но и риск тогда останется за ним.
Желающих рисковать в одиночку не нашлось. Все были счастливы. И от души благодарили Гумерсинду, не подозревая даже, что он сейчас раздал им практически все деньги, а сам остался ни с чем.
— Как ты думаешь, они не помчатся с этими деньгами в свою Италию? — спросил Гумерсинду у Бартоло.
Тот расхохотался:
— Да их теперь палкой отсюда не выгонишь! Кто же откажется от половины урожая? Они уже спрашивали меня, когда вы будете заключать с ними договор на следующий год и сохранятся ли прежние условия.
— Все будет зависеть от того, когда закончится кризис. Если я не смогу продать их кофе подороже, то мне самому скоро придется идти в наемные рабочие, — ответил Гумерсинду. — Но ты им этого не говори, дорогой кум. Пусть они празднуют и пляшут свою тaрaнтеллу. Да ия, пожалуй, попляшу с кумой на этом празднике жизни, если ты, конечно, не станешь меня к ней ревновать!
Глава 37
Жанет беззаботно жила в новом доме с молодым мужем и не могла нарадоваться своему счастью.
— Я будто заново родилась! — не раз говорила она Жозуэ.
А он не жалел восторженных слов, описывая ее достоинства, называл богиней и женщиной своей мечты.
Ничего подобного Жанет никогда не слышала от Франческо. Тот был весьма сдержан в проявлении своих чувств, и уж тем более не умел говорить о них столь же красиво, как Жозуэ. Теперь, оглядываясь назад, Жанет сделала вывод, что Франческо не только не любил ее, но и не ценил — как женщину, как человека. Вот Жозуэ любит ее и ценит! В этом Жанет убеждается каждый день, снова и снова. Даже если бы Жозуэ был молчуном и не ласкал бы ее слух такими приятными речами, Жанет все равно бы верила ему, потому что истинную любовь невозможно скрыть. Она проступает во всем — в выражении глаз, в жестах, в улыбке...
Жанет была бесконечно благодарна Жозуэ за то, что он одарил ее таким счастьем, и баловала его как могла. Покупала ему дорогие костюмы и сорочки, водила в лучшие рестораны, заставляла Антонию готовить для него изысканные блюда, а по утрам сама брала поднос и несла его в спальню, потому что ненаглядный Жозуэ любил понежиться в постельке до полудня.
Луиза и Антония уже перестали удивляться такому поведению мадам. Они давно поняли, что их госпожа свихнулась от любви.
Особенно это было понятно Луизе, которая сама страдала от любви к Жозуэ и завидовала Жанет черной завистью. Это разрушительное чувство исподволь ожесточало Луизу, и она не заметила, как ее страстная безответная любовь переродилась в банальную ненависть.
— Он никогда не был похож на кучера, — говорила она Антонии. — А простачком прикинулся, чтобы проникнуть в дом и задурить голову нашей сеньоре. А потом жить припеваючи на ее денежки!
— На денежки сеньора Франческо, — поправила ее Антония.
— Да, так будет точнее, — согласилась Луиза. — Ты заметь, он ведь целыми днями прохлаждается, нигде не работает и, похоже, не собирается искать работу!
— Жозуэ отрабатывает свой хлеб ночью, в постели, — вновь подбросила шпильку Антония.