Запеленатого младенца Мариана положила на колесо судьбы и дождалась, когда из окошечка напротив высунулась рука, повернула колесо и забрала внутрь оказавшийся напротив окна сверточек.
Мариана перекрестилась и поехала обратно. Войдя в спальню роженицы, она увидела сидящую у изголовья скорбную Жанет и плачущую Жулиану.
— Дайте мне моего маленького, — рыдала Жулиана, — я отогрею его! Я его спасу! Он не может умереть! Не может! Не может!
— У него обвилась пуповина вокруг шеи, — монотонно повторяла Жанет, — мне так жаль, что твой мальчик родился мертвым!
До конца своих дней запомнит Мариана эту ночь, когда несчастная Жулиана металась с рыданиями по постели, ненадолго затихая и потом снова заливаясь слезами. Страдания молодой матери надломили что-то в Мариане, и она впервые за долгие годы, проведенные в этом доме, поглядела на безразлично сидящую Жанет с ненавистью.
Разумеется, очень скоро у Жулианы поднялась температура, и несколько дней она пролежала в горячке. А когда пришла в себя, спросила:
— Его уже похоронили? Где могилка моего мальчика?
— Мариана отвезла его в монастырь, — кисло проговорила Жанет, — мы так растерялись. Твоя жизнь была в опасности. Мы боялись, что тебе станет еще хуже!
Жанет тоже стало не по себе от настойчивых вопросов итальянки. Такая ловкая, как ей казалось поначалу, выдумка от этих вопросов становилась сродни преступлению, и преступницей была она, Жанет. Но она ни о чем не жалела. Все образуется, все уладится, ведь как-никак она, одна из всего семейства, все-таки сумела позаботиться о достоянии Мальяно!
Бедная Жулиана, боясь, что ее крошечный сыночек остался без христианского погребения, рисовала себе всякие ужасы.
— Бедный мой маленький мальчик! Как же ты там один, без мамочки? — шептала она беспрестанно.
Приехавшие Франческо и Марко Антонио были потрясены случившимся. Марко Антонио чуть ли не со слезами на глазах заторопился к Жулиане.
Увидев мужа, она опять разрыдалась, а он, крепко прижав ее к себе, твердил:
— Мы потеряли нашего мальчика! Какая беда! Какое несчастье!
— Что ты сделала с ребенком, Жанет? — приступил с вопросами к жене Франческо. Он сразу почувствовал, что дело тут нечисто. Если бы ребенок умер, Жанет не отказала бы ему в христианском погребении, наоборот, церемония была бы необыкновенно торжественной и пышной, потому что доставляла бы ей истинное наслаждение.
— Не могла же я похоронить его у нас в саду, — ответила она. — Я была в отчаянии, и единственное, что пришло мне в голову, — это отвезти его в монастырь. Там бедняжку и похоронили.
По лицу жены Франческо понял, что ничего от нее не добьется, и сердито пробормотал:
— Хорошо! Допустим! До поры до времени оставим это!
Потом он поднялся к Жулиане, присел возле обнявшихся молодых и сказал:
— Доченька, твой отец был очень сильным человеком, ты в него, и ты сделаешь шаг навстречу жизни. Плачь, пока не высохнут слезы, а потом иди навстречу жизни, потому что ты — живой человек!
Через несколько дней Жулиана встала с постели и сразу же отправилась к Дамиао: уж он-то должен был сказать ей, куда они отвезли ее сыночка. Дамиао рассказал ей про колесо судьбы и солгал, что не слышал от малыша ни звука, пока вез его в монастырь.
— Поедем туда! — воскликнула Жулиана. — Сестры скажут мне, где они похоронили моего мальчика!
— Он жив, твой мальчик! Он жив! — вскричала Мариана. Она была не в силах больше выносить эту муку, она не могла больше скрывать правду, тем более что Жулиана узнала бы ее и сама через час или два. — Можешь проклинать меня до конца своих дней, потому что я отвезла твоего сыночка к монахиням, но он был жив.
— Я так и чувствовала, так и чувствовала, — сбивчиво, торопливо заговорила Жулиана, словно бы даже не удивившись счастливой новости. — Я ведь слышала его крик. Поедем быстрей, заберем его оттуда!
Она говорила это, но сама не верила своим словам, не верила, что через несколько минут будет держать сына в своих объятиях.
Дамиао не мог отказать ей. Жулиана ехала и всю дорогу молилась, но сердце у нее сжималось больно-больно, и она не чувствовала никакой радости.
Материнское сердце — вещун: в приюте ее ждали печальные новости.
— Посмотрите сами, может быть, вы найдете своего сына, — предложила ей благообразная монахиня, услышав сбивчивый рассказ Жулианы, и провела ее в детскую комнату.