Женщина помягче усмехнулась бы юмору насмешницыжизни, однако Жанет чувство юмора было чуждо, ее оружием и защитой была гордыня.
Гордыня служила ей броней, спасая от окружающих, от их разъедающего сочувствия, всплесков эмоций. Гордыня спасала Жанет от многого, но не сейчас. На сей раз ее ничто не могло спасти. Она была несчастна и во всем винила своего мужа.
Марко Антонио сразу заметил скорбную складку, которая появилась возле губ матери. Знал он и причину этой скорби, но отца не осуждал, а матери сочувствовал.
— Я счастлив, что моя доченька наконец со мной, сказал он, — этому счастью я обязан сеньоре Розане, и мне кажется, я должен поблагодарить эту благородную женщину. Она сплошное очарование. Уверен, что ты оценишь ее по достоинству и найдешь с ней общий язык.
Жанет вопросительно уставилась на сына.
— Я собираюсь съездить на «Эсперансу» и предлагаю тебе проехаться со мной.
— Спасибо, сынок. Думаю, поездка — это именно то, что мне сейчас нужно.
Собирались они недолго, Жанет поручила дом Мариане и отправилась с сыном на вокзал.
Мариана неодобрительно посмотрела им вслед. Так она и знала, вся их любовь — одни пустые слова! Маленькая девочка плачет, от коровьего молока вся покрылась пятнами, а им хоть бы что! Лишили ребенка матери и сами его бросили, укатили неведомо куда! Но она не будет потакаті, их глупостям, она знает, что ей делать!
Как только Дамиао вернулся, она попросила отвезти ее в пансион к Жулиане.
Когда по тихой улочке зацокали копыта лошадей и загромыхала коляска, окна стали отворяться одно за другим, и из них появились любопытные лица: подумать только, коляска! Такое здесь было редкостью.
Домик, в котором размещался пансион, был совсем невелик. Мариана спросила о Жулиане у смуглой пожилой женщины, и та с улыбкой объяснила ей:
— Она сейчас в саду, вместе с моим внуком Хуаниту.
Долорес вздохнула про себя и вытерла навернувшиеся слезы: у Ортенсии с Эрнандесом снова нелады, на этот раз он выгнал ее из дома. Хорошо, что ей есть куда пойти, взяла и приехала к матери, а иначе?.. Но дело-то вовсе не в Ортенсии, она кроткая как овечка, дело в ее негодяе муже. Он завел себе любовницу, жену своего подчиненного, отправляет его в командировки, а сам с ней развлекается. Теперь и жену с ребенком из дома выставил, чтобы свободы больше было. Бедная, бедная Ортенсия!..
— Она так плохо себя чувствует, — жалобно сказала Долорес, — вот Жулиана и возится с нашим малышом.
Мариана не поняла, кто там плохо себя чувствует, и отправилась в сад искать Жулиану. Та сидела, крепко прижав к себе маленького мальчика, и Мариана даже остановилась от неожиданности: так эти двое были похожи!
Заметив Мариану, Жулиана кинулась к ней.
— Что у вас делается? Как мой малыши? — торопливо спрашивала она, прижимая к себе еще одного, пусть чужого, но такого славного!
— Сейчас увидишь, — ответила ей Мариана.
— Ты привезла их? — изумленно спросила Жулиана, пытаясь заглянуть ей за спину.
— Я увезу тебя, — ответила ей экономка.
— Секундное колебание отразилось на лице Жулианы — вновь увидеться с ядовитой гадюкой? Вновь претерпеть унижения и обиды? Но она уже поспешно шла к дому, чтобы передать Хуаниту бабушке, надеть шляпу и ехать.
— Еще минутка, и я буду готова. Едем! Едем быстрее!
— Да ты не волнуйся! В доме никого нет, Жанет с Марко Антонио уехали в гости, твоя малышка плачет.
— Ее зовут Анинья в честь моей дорогой мамочки, сообщила Жулиана.
Садясь в коляску, она радостно поприветствовала Дамиао, и тот расплылся в широкой улыбке.
— Как там мой любимец Тизиу Жулинью? — спросила она.
— Балуется, — отвечал с улыбкой отец. — Вы ведь его знаете, когда нужно было штиблеты чистить, его от книжек было не оторвать, а теперь, когда его за книжку засадили, все норовит на улице побегать.
— Неужели не занимается? — огорчилась Жулиана.
— На лету хватает, а усидчивости маловато, — посетовал Дамиао, — Да и откуда ее взять? Мы-то и знать не знали, что такое за столом сидеть да перышком скрипеть.
За разговорами доехали до особняка, и Жулиана бегом побежала к детям. Беспокоило ее только одно: молока-то у нее нет, чем она дочку накормит? Целую неделю она истекала молоком и слезами, но вот уже два дня, как оно пропало. Да и слезы тоже, похоже, высохли.
Луиза расхаживала по комнате с девочкой на руках, монотонно приговаривая — а-а-а-а! А-а-а-а! А девочка надсадно плакала.
Жулиана взяла крошку на руки, та на секунду примолкла и тут же зачмокала, ища грудь. Как только младенческие губки требовательно и жадно приникли к груди, она наполнилась молоком, и Жулиана почувствовала несказанное блаженство. Она кормила свою девочку, она давала ей жизнь. Маленький Франческо дергал ее за платье. Мариана рассказывала, что у них сегодня на обед.