Тони растрогался. Отец и впрямь бывал слишком часто суров с ним, но Тони не знал, что тот сожалеет об этом...
— Я знаю, ты заботился о моём благе, — произнёс он.
— Тебе, наверное, казалось, что я не люблю тебя, но это неправда.
Тони именно так и казалось, но он отрицательно покачал головой.
— Я всегда знал, что ты любишь меня, — солгал он, с благодарностью открывая для себя отцовскую любовь.
— Ты сам увидишь, какую ответственность чувствуют родители за детей. Эта ответственность и вынуждает их на суровость.
Дженаро был рад объясниться с сыном, былые поступки тяжким камнем лежали у него на душе, и теперь он косвенно просил за них прощения.
Тони понял это и от всего сердца его простил.
— Я всегда знал, что ты любишь меня — снова повторил он. — И очень благодарен тебе за то, что ты научил меня музыке.
— Не бросай её, — попросил Дженаро. — У тебя большие способности. Сейчас ты занят не такой тяжёлой работой. Если будешь играть, пальцы вновь обретут былую гибкость. Что может сравниться с музыкой, сынок? Счастливы те, кто служат этой царице над всеми искусствами!
Дженаро заговорил с давно забытой высокопарностью, позабыв, что зарабатывает себе на хлеб, став тапером в борделе. Сейчас, в своём воображении, он вновь был музыкантом-виртуозом, которому подносили венки и который превыше всего ценил своё искусство. Тони вспомнился их дом в Чивите, звуки чудесной музыки, льющийся в окна солнечный свет.
— И мы с тобой были счастливы когда-то! — невольно вырвалось у Тони.
— Мы ещё будем с тобой счастливы, сынок, — отозвался Дженаро.
Глава 33
В трудные или отрадные минуты Камилия садилась за фортепьяно и непослушными руками играла этюды. Даже эти пассажи, созданные как учебные пособия для тренировки пальцев, что-то говорили её душе. Она словно бы отдалялась от всех житейских забот, переселялась туда, где они не могли до неё дотянуться.
После разговора с мужем на душе у Камилии стало гораздо спокойнее. Она убедилась в правоте матери: ей действительно удалось многого добиться. Её соперница, та Мария, которую она так боялась, гораздо больше проявляла чувств к Тони, чем к Тони к ней. Вспоминая их танец, Камилия совершенно отчётливо видела это, и была благодарна Тони за то, что он не стал ей лгать и рассказал всё искренне и откровенно. Значит, она заслужила его доверие, значит, он дорожил ею.
Как это ни странно, но Камилия, узнав, что соперница живёт здесь неподалёку, что муж встречается с ней, почувствовала себя гораздо увереннее и счастливее, чем тогда, когда только воображала себе Марию и боялась её. Страшнее всего для нас собственное воображение, с его призраками и тенями мы не в силах бороться.
Встав из-за пианино, Камилия даже протанцевала несколько па, почувствовав себя вдруг лёгкой пушинкой.
Она подошла к зеркалу, посмотрела на свои сияющие глаза, порозовевшие щёки и сказала своему отражению:
— Я счастлива! Наконец-то, я счастлива!
Но можно ли в этом мире быть счастливым надолго? Уже вечером того же дня глаза Камилии опухли от слёз, потому что она распростилась с надеждой стать матерью.
Желая получить рекомендации, как себя вести в её положении, она в тот же день отправилась к врачу, сообщила о задержке, но тот не подтвердил беременности.
— У вас всё начнётся сегодня или завтра, — сказал он. — Вы слишком хотите забеременеть, у вас задержка на психологической почве.
Камилия не поверила врачу. Ей показалось его мнение обидным и даже оскорбительным. Но он оказался прав. Уже к вечеру она в этом убедилась. Повалилась на кровать и заплакала.
Ципора утешала дочь, но сама, надо сказать, приуныла. Кто знает, не уйдёт ли теперь зять к своей пассии?
— Я не знаю, как сказать об этом Тони, — рыдала Камилия. — Он решит, что я солгала ему нарочно.
— Глупости какие! — отвечала Ципора, а про себя думала: конечно, решит. Я и сама бы так подумала.
— Ты можешь не говорить ему об этом сразу. Скажи потом, попозже. У тебя может быть выкидыш, — предложила она, подумав.
— Сказать-то я могу, но мы муж и жена... — продолжала рыдать Камилия. — Я сейчас не могу и не хочу идти ни на какие уловки. Если у меня всё в порядке, то почему я вдруг ему отказываю?
— Действительно, почему? В сложившейся ситуации это будет неразумно, — признала Ципора.
«Отказать мужу, — значит послать его к любовнице», — прибавила она про себя.
Женщины долго судили и рядили, как лучше поступить. Наконец, Ципора вынесла решение:
— Скажи, что от переживаний у тебя случилось кровотечение, оно и прервало беременность. Это будет почти что правдой.