Домой Тони возвращался усталый, едва передвигая ноги. Добравшись до дома, он валился на свой матрас и засыпал. И сейчас только об этом и мечтал. Но на этот раз его ожидал сюрприз, о котором ему сообщила Мадалена. Он повстречал её на рынке, и она сказала, что Камилия решила жить с ним вместе и перебралась в комнату Жозе Мануэла. У Тони упало сердце. Он не был готов к появлению Камилии.
Целый день он раздумывал о предстоящей встрече. По лестнице поднимался так медленно, будто к каждой ноге ему привязали по пудовой гире. Медлил он и перед тем, как войти в комнату. Но едва вошёл — Камилия тотчас же повисла у него на шее, и эта гиря была потяжелее всех пудовых.
— Тебе не из-за чего огорчаться, Тони, — радостно произнесла она, — мы будем жить совершенно самостоятельно! Я поняла, что тебе не понравилось жить с моими родителями! Теперь у нас всё будет хорошо, и ревновать тебя, я тоже не буду, — поспешно пообещала она, очевидно, полагая, что соединить разбитые судьбы так же просто, как склеить чашку.
Тони постарался помягче разомкнуть её руки, по лицу его было видно, что он страшно напряжён и недоволен. Он отстранил от себя Камилию, и у той на глазах появились слёзы. Но эти слёзы уже не трогали и не волновали Тони. Они его раздражали, и больше ничего.
— Мне кажется, что, приехав сюда, ты совершила очередной опрометчивый поступок, — начал он.
Смертельно обиженная Камилия не упустила возможности начать ссору:
— Какие ещё опрометчивые поступки я совершила? Вышла за тебя замуж?
Конечно, Тони имел в виду именно это и, конечно, не признался в этом. Он ушёл от ответа, предложив:
— Давай я провожу тебя домой, дорогая. Мой друг пустил меня к себе из чистого милосердия. Нам тут и вдвоём повернуться негде.
Но Камилия и слышать не хотела о родительском доме.
— Муж и жена должны жить вместе, — твердила она. — Мы с тобой клялись перед алтарём, что до конца своих дней не разлучимся, наши руки и сердца соединили два священника, так что союз наш нельзя разорвать из-за пустой прихоти. Бог накажет тебя Тони, если ты откажешься от своей законной жены и ребёнка, рождённого в браке.
Тони тяжко вздохнул. Он успел убедиться, как упряма Камилия. Она готова была добиваться поставленной цели любыми средствами.
— Камилия, у нас, католиков, запрещено поминать имя Бога всуе. Господь сам разберётся, кого наказывать, а кого нет. Но меня всегда учили, что для Бога главное — терпение и смирение, а у тебя я не вижу ни того, ни другого. Не будем заноситься в небесные сферы, обратимся к нашей грешной земле. Где ты собираешься спать, Камилия?
Тони обвёл глазами маленькую комнатушку, где стояла только одна кровать, и никак не могла уместиться другая.
— Вместе со мной на полу? Или вместе с Жозе Мануэлом на кровати?
— Мы можем снять комнату, — предложила Камилия, на этот раз пропустив мимо ушей обидные слова мужа.
— Кто мы? Я не могу, — резко заявил Тони. — Или ты думаешь, я живу здесь потому, что обожаю спать на полу возле чужой кровати?
— Тогда, может, стоит вернуться со мной к моим родителям, — тут же подхватила Камилия, — мой отец купил нам прекрасную кровать.
— Тебе, безусловно, стоит вернуться. И спать на прекрасной кровати, а не на полу. Пойдём, я провожу тебя домой, — тут же подхватил Тони. — Я рад, что ты всё-таки поняла: здесь нам втроём никак не разместиться!
— Ничего я не поняла! — резко отозвалась Камилия. — Я пришла к мужу, а где он уложит меня спать — это уже не моя проблема.
— Разумеется, это моя проблема, — сердито вскинулся Тони. — Но мне, ни к чему лишние проблемы! Ты меня поняла? Такие проблемы мне ни к чему!
Ссора разгоралась, и конца ей не предвиделось. Что бы ни делала, что бы ни говорила Камилия, Тони испытывал только раздражение, а чем больше он раздражался, тем судорожнее цеплялась за него Камилия.
Она уже поняла, что ничем его не растрогает: живот, слёзы, ласки, отчаяние вызывали у него единственную реакцию — злость. Тони всё больше каменел, отчуждался и замыкался. Но Камилия ничего не могла с собой поделать. Отчаяние её было так велико, боль неразделённой любви так невыносима, что она рыдала в голос и сулила своему мужу все блага мира, только бы он остался с ней, позволил ей быть с ним рядом. Не в силах прекратить истерику жены, Тони с тоской оглядывался по сторонам, словно собирался бежать, но только не мог понять, куда.