Выбрать главу

—  Бедная Мария! —  сказал после его ухода Фарина. —  Только этого ей не хватало!

Винченцо выразился круче и точнее:

—  Он всех нас окунул в дерьмо! Теперь, попробуй, отмойся!..

Глава 24

Нина и представить не могла, как ей будет трудно работать управляющей фабрики. Для этой работы мало было энергии, задора и прекрасных помыслов. Для того, чтобы помыслы претворялись в действительность, нужны были основательные экономические познания. А сколько требовалось познаний, чтобы правильно организовать производственный процесс! Нина и не подозревала, как много самых разных условий ей придётся учитывать, какие концы сводить с концами. Она сидела ночами над счетами. Вникала в ведомости. Не спала ночей, осваивая бухгалтерский учёт и прочие премудрости. И неустанно корила себя за самонадеянность.

Оказавшись по другую сторону баррикад, она стала понимать, почему сеньор Умберту не сразу соглашался на нововведения, почему так часто отказывал работницам в тех требованиях, которые казались такими разумными и простыми. Теперь Нина видела всю сложность процесса производства, понимала, что вмешиваться в него нужно очень осторожно, иначе можно только навредить. Она стала понимать, что производство —  это не колодец, из которого можно черпать и черпать, оно само было тканью, сплетённой из множества нитей.

Осложнились отношения Нины и с работницами. Поначалу, когда она вернулась на фабрику в качестве начальства, бывшие товарки встретили её бурными восторгами, не сомневаясь, что для них наступил золотой век, что все требования, которые когда-то выдвигала сама Нина, она же и осуществит. Но не тут-то было. Заработная плата не повышалась, а даже немного понизилась, рабочий день не становился короче, недовольство Ниной росло. Но до поры, до времени неприязнь к Нине копилась подспудно, выражалась пересудами и сплетнями.

—  Подкупили, теперь, как верная собака, хозяевам служит, —  таково было общее мнение работниц.

Между тем Нина старалась, как можно глубже вникнуть в ткацкое производство, и думала о том, за счёт чего возможно снизить себестоимость тканей и повысить их продажную цену, в этом случае работа стала бы прибыльней и зарплата выше. Но сделать это было не так-то легко.

Она чувствовала, что подруги перестали доверять ей, и очень нервничала.

Нина приходила на фабрику первой, уходила последней, но в этом видели только её раболепство, а вовсе не преданность общему делу. Когда она пыталась объяснить подругам то, что поняла сама, они только от неё отмахивались:

—  Ладно, чепуху-то молоть, —  говорили ей самые близкие, —  что мы не видим, на чью сторону ты переметнулась? Может, мы и сами так же поступили бы на твоём месте, так что не переживай!

И это прощение было для Нины тяжелее любых упреков. Она делилась своими переживаниями с Жозе Мануэлом, с Мадаленой, иной раз даже с соседками.

Соседки советовали ей всегда одно, и тоже:

—  Плюнь на всё и выходи замуж! Не хватало ещё здоровье своё терять!

Мадалена сочувствовала дочери, но при этом и не скрывала своего неодобрения.

—  Не за своё дело ты взялась, дочка, —  твердила она. —  Женское дело —  это дом и семья, а фабриками пусть мужчины управляют. Твоё дело рожать детей, растить их и помогать во всём мужу.

Точно такого же мнения придерживался и Жозе Mануэл, но не высказывал его с прямотой Мадалены, боясь, как бы Нина не рассердилась на него, не упрекнула в старорежимных взглядах. Помирившись с ней после того неудачного «ультиматума», он теперь всячески утешал свою невесту, говорил, что как только она освоится, ей станет намного легче. Но время от времени не мог не вздохнуть:

—  Ты так осунулась, радость моя! И глазки потускнели!

—  Да я спать совсем не могу, —  объясняла Нина.

—  Я вижу! Ты не ешь, ты не спишь, и на меня у тебя времени нет! Вот какую жизнь тебе твоя благодетельница, Силвия, устроила, —  не без язвительности усмехался Жозе Мануэл. —  Может, она тебе так за сеньора Умберту мстит? Согласись, ничего лучше в качестве мести не выдумаешь!

—  Пожалуй, ты прав, —  усмехалась Нина. —  Я живу теперь в настоящем аду.

—  За былые грехи расплачиваешься, —  подкалывал её Жозе Мануэл.

—  Скажешь тоже! —  обижалась Нина. —  Я к тебе за сочувствием, а ты мне всякую чепуху городишь!

—  Я тебе рай на земле устрою, как только ты, наконец, надумаешь выйти за меня замуж, —  становясь очень серьёзным, обещал невесте Жозе Мануэл.

Однако Нина пока уходила от ответа.