И они взахлёб начинали рассказывать о невиданных краях с медленными реками, где на отмелях греются крокодилы, а в зарослях водятся змеи анаконды, способные проглотить любого крокодила.
— А птиц там, птиц! Видимо— невидимо! — восхищался Зангон. — Раскричатся, так собственного голоса не слышишь!
В этих— то изумительных краях правительство и раздавало землю бесплатно.
— И где же эти райские края? — поинтересовался Марселло.
— Не так уж и далеко, — отвечал Зекинью. — Если ехать на лошадях, то можно добраться туда всего лишь за месяц.
В такие вечера брат и сестра садились рядышком после ужина и потихоньку обсуждали возможность отъезда, а родители недовольно косились на них, опасаясь, может быть, вполне справедливо, что эти дружественные вечерние беседы ничего хорошего им не сулят. Об отъезде говорили все — Зангон с Зекинью, Зекинью с Катэриной, Катэрина с Марселло, Рита с Жулией.
Зангон пока не решался позвать с собой Жулию, и Зекинью всё подшучивал над ним, говоря, что ему придётся искать тройное седло, потому что придётся сажать на лошадь и старую Риту.
Зангон не решался, а старая Рита уже сказала внучке:
— Ты скоро меня покинешь, голубка.
— Я? — удивилась Жулия. — Да никогда в жизни!
— Мои дети не раз покидали меня, поэтому я готова к разлуке, — несколько туманно ответила ей Рита.
После этого разговора Жулия стала думать о мире, который раскинулся за воротами усадьбы, и поняла, что ей вовсе не обязательно похоронить свою молодую жизнь в четырёх стенах, прислуживая доне Франсиске.
А прислуживать Франсиске было делом не всегда приятным, особенно если она, как именно в это время, находилась в беспокойстве и раздражении. Беспокоилась Франсиска за Маурисиу, раздражал и пугал её тоже Маурисиу. Она не могла смириться с мыслью, что её сын — убийца. Сын, который всегда был необыкновенно разумным, послушным, доброжелательным. Сын, который получил образование в Париже, и для которого она хотела совсем другую жену, совсем другое положение в обществе. Но последующие события не оправдали её материнских надежд...
— В Маурисиу будто бес вселился! — жаловалась она старой Рите.
С кем ещё можно было поговорить бедной Франсиске! Честно говоря, даже с Фариной после состоявшегося разговора ей не хотелось видеться, такая тяжесть была у неё на сердце. Бездумно радоваться своему счастью она не могла, а обсуждать своё несчастье с любимым, но ещё не таким, уж близким человеком не хотела. В эти тяжёлые минуты самым близким человеком оказалась для неё Рита. Как— никак она растила Маурисиу, всегда любила его, словно родного сына и поэтому, могла понять несчастную мать.
— В нашего мальчика вселился дух его отца, — сказала Рита со вздохом. — Беднягу не похоронили, как следует, вот он н бродит неприкаянным.
Франсиска недоверчиво взглянула на неё.
— Что это ты выдумала? — спросила она.
— Сказала чистую правду, — ответила Рита. — Подумайте сами, разве Маурисиу мог бы относиться к вам, как к женщине? А теперь он глаз не сводит с матери, молодую жену забыл! Да и у возлюбленного вашего нрав был бешеный. И ревнив он был, как сто чертей.
— Откуда ты знаешь? — поразилась Франсиска. — Ты же его никогда не видела!
— Я много чего знаю, мне и видеть не обязательно, — отозвалась старая Рита.— Нам надо потерпеть, подождать, пока Маурисиу снова станет нашим хорошим и добрым мальчиком, а сейчас он и вправду не в себе, и сотворить может, что угодно.
Как ни странно, но объяснение Риты стало утешением для Франсиски, и когда на следующий день к ней пришёл Фарина, она подробно пересказала ему свой разговор с Ритой.
— Если тебе такое объяснение приносит облегчение, я готом признать, что всё так и есть, — ласково сказал он, обнимая её.
Франсиска прильнула к нему, чувствуя, как ей нужна сейчас опора, и понимая, что только в объятиях этого человека она найдёт покой.
— Я думаю, что настала пора мне переехать к тебе, — тихо сказал Фарина.
Франсиска в ответ кивнула.
— Нам нечего скрывать, — сказала она.
— Тогда я привезу свои вещи, — сказал Фарина и тихо вышел.
Старая Рита, увидев автомобиль Фарины, покачала головой и тихонько сказала:
— Зря хозяйка разбила портрет своего мужа, он был здесь главным и охранял свой дом. Теперь дверь открыта настежь, вот и поналетела всякая нечисть!
Узнав, что Фарина собрался переезжать к Франсиске, всё семейство Винченцо страшно забеспокоилось. Первой беспокойство высказала Катэрина.