Она повернулась и пошла, вальяжно покачивая бёдрами, мягкой походкой сытой кошки, а Тони побрёл, едва передвигая ноги, к своему пансиону, и чем ближе подходил к нему, тем медленнее шёл.
Мария ждала его с ужином. Она уложила малыша и терпеливо ждала Тони. Конечно, она беспокоилась, думая о том, что может случиться в любом тёмном закоулке окраины. Но старалась не думать об этом, уговаривая себя, что Бог не допустит никакого несчастья. Когда заскрипела, а потом тихонько открылась дверь, Мария почувствовала себя совершенно счастливой.
Посмотрев в её сияющие глаза, Тони почувствовал себя совсем скверно и пообещал себе, что больше никогда не увидится с Камилией. От ужина он отказался, ему было невмоготу сидеть рядом с Марией, принимать её заботы и знать, что он полчаса назад держал и объятиях другую женщину и даже в пылу страсти шептал ей ласковые слова.
— Я играл в ресторане, нашёл приработок, — проговорил он в своё оправдание, — там меня покормили, но я очень устал.
Марии понимающе закивала, её выразительные глаза вспыхнули ещё ярче.
— Я так рада, Тонн! Но мне не хочется, чтобы ты изнурил себя. Поверь, хватит и твоей работы в типографии.
— Я когда— нибудь свожу тебя в этот ресторан, — сам не зная для чего, солгал Тони. Ему невыносима была доверчивость Марии. Она как была, так и осталась той самой юной девушкой, простодушной, доверчивой и непосредственной...
— Я с удовольствием пойду туда, — радостно отозвалась Мария, — и буду тобой гордиться, потому, что никто не играет лучше моего Тони!
У Тони на душе стало ещё гаже, и он снова пообещал себе никогда больше не видеться с Камилией. Он в самом деле больше не приходил на фабрику, не встречал Камилию, чтобы отправиться с ней в маленькую гостиницу, в уютный номер с большой кроватью. Но постоянно думал об этом.
Думала об этом и Камилия. Вспоминая жаркие ласки Тони, она розовела, и в глазах у неё появлялась особая сладострастная томность. Ципора, едва взглянув на неё, поняла, что делается с её дочерью: она пылает от страсти. Но к кому? Вряд ли к Самуэльчику... Камилия не стала отпираться, она с гордостью призналась, что муж стал её любовником и она с ним очень счастлива. Ципора горестно покачала головой. Они с отцом думали, что дочка образумилась, но не тут— то было!
Ципора не стала говорить мужу всей правды, но намекнула, что неплохо бы Самуэлу, если Камилия ему понравилась, погорячее взяться за дело. Не ровен час, у него появится соперник!
Эзекиел поговорил с Жонатаном, тот с сыном. Самуэл тут же сообразил, что соперник — вполне реальная личность, но родители Камилии отдают предпочтение ему, и значит, путь для него открыт. И он приготовился всерьёз ухаживать за бывшей ведьмочкой.
Между тем, не дождавшись Тони и на второй день, и на третий, Камилия отправила ему очередное страстное послание. Вечером у ворот фабрики она увидела мужскую фигуру, радостно кинулась навстречу, но вблизи рассмотрела Самуэла. Он пригласил её поужинать, и она согласилась, поняв, что не дождётся Тони и сегодня.
Самуэл радовался, что ему сопутствует успех, и был в ударе. Он шутил, сумел развеселить и Камилию. Она стала отвечать на его шутки, они много смеялись за ужином, выпили по бокалу вина, перешли на воспоминания детства и расчувствовались. Самуэл понял, что он на верном пути. И предложил Камилии подняться к нему в номер.
— Посмотришь, как устроился бездомный бродяга, — пошутил он. — Поправишь своей женской рукой безделушки, мне будет уютнее.
Камилия согласилась. Детство есть детство, Самуэл ей казался почти что родственником. Она поднялась к нему. Он предложил ей ещё бокал вина и тут же недвусмысленно попытался её обнять. Камилия была оскорблена в лучших чувствах. Она— то отнеслась к конопатому чертёнку как к человеку и даже мнение о нём переменила к лучшему, а он, оказывается, её за полную дуру держал. Камилия посмотрела на него с таким презрением! Она так выразительно повернулась и пошла к двери такой походкой, что у Самуэла дух захватило от восторга. Вот это женщина! Да за такую женщину и жизнь отдать не жалко! После этого вечера Самуэл влюбился в Камилию ещё больше, а Камилия заявила Ципоре, что окончательно разочаровалась в сыне Жонатана. Он оказался вертопрахом, привыкшим проводить время с легкомысленными женщинами. Она таких молодых людей и в грош не ставит. Пусть он к ней не приближается и на пушечный выстрел! Сказала, как припечатала. И что оставалось бедной Ципоре, как не плакать? Она и плакала горько— горько.