— А ещё скорее его посадят! — мрачно предрёк Дженаро. — Если он уже сейчас, не владея языком, заговорил о политике, как его дядя Джузеппе, то ничего хорошего ждать не приходится.
— Мне известна история вашего брата Джузеппе, — с мягким сочувствием произнёс Маркус. — Но сейчас другие времена.
— Другие? — возмутился Дженаро. — А скольких неугодных Жетулиу выслал из страны? Скольких он отправил на каторгу? Где сейчас твой университетский профессор, сеньор Мексита? Ответь мне!
— В изгнании, в Париже, — потупившись, ответил Маркус.
— И ты ещё смеешь утверждать, что сейчас другие времена?! — добил его своей логикой Дженаро.
Пока они спорили в гостиной, Мария и Мариуза обсуждали ту же тему на кухне.
— Тони обещал, что будет вести себя осторожнее и не пачкать рубашку краской, — сообщила, улыбаясь, Мария.
— И поэтому ты радуешься? — не без издёвки спросила Мариуза.
— Да, я радуюсь, — подтвердила Мария. — Тони учится новой профессии, а это гораздо лучше, чем играть на рояле в борделе.
При упоминании о борделе Мариуза недовольно поморщилась.
— Это верно, Мария, — сказала она. — Чем дальше от соблазна, тем спокойнее. Вот и Маркус тоже вроде бы набрался ума и бросил свою француженку.
— А мне жаль её, — призналась Мария. — Они там все неплохие девушки.
— И всё равно пусть держатся подальше отсюда! — строго сказала Мариуза.
Чуть позже с ней поделился своими откровениями и Дженаро.
— Вы знаете, — сказал он, — я перечитал статью Тони, и, скажу вам по секрету, она мне понравилась. Красиво написано!
— Мне тоже так показалось, — поддержала его Мариуза. — Если говорить честно, то ваш сын написал чистую правду.
Дженаро помрачнел, насупился и высказался уже совсем в другом тоне:
— Чёрт бы побрал его с этой правдой!
А тем временем к Тони пришла Нина и, убедившись в том, что автором статьи является именно он, высказала ему свою восторженную благодарность.
— Я могу рассказать тебе ещё много всякого, что творится на ткацких фабриках, — предложила она, — а ты об этом напишешь.
Тони обрадовался и сразу же перешёл к делу:
— Рассказывай прямо сейчас!..
Глава 12
Похоронив останки своего отца по всем канонам католической церкви — с молитвами, с заупокойной мессой, — Маурисиу так же скрупулезно принялся налаживать собственную жизнь и жизнь близких, претерпевших немало горя за время его безумия.
Прежде всего, он попросил прощения у матери и сестры, потом повинился перед Марселло и Фариной.
После этого ему осталось только объясниться с Катэриной, что для него, разумеется, было самым сложным.
И всё же он нашёл в себе силы и мужество отправиться на фазенду Винченцо и встретиться лицом к лицу с Катэриной.
Едва увидев его, она приготовилась к решительной обороне, однако Маурисиу был настроен миролюбиво, никакой угрозы от него не исходило.
— Здравствуй, Катэрина, — заговорил он, глядя на неё с горечью и печалью. — Я пришёл попросить у тебя прощения за всё, что произошло между нами, и ещё — сказать, что мне очень больно из— за смерти сына.
— Я не хочу это обсуждать, — попыталась уйти от разговора Катэрина, но Маурисиу продолжил:
— Прости, меня не было рядом, чтобы поддержать тебя в горе.
— Это уже не важно, Маурисиу.
— Понимаю, Катэрина, понимаю, — покачал он головой. — Между нами больше нет ничего важного. Но я не держу на тебя обиды и надеюсь, что ты всё— таки сможешь меня простить. А жить ты имеешь полное право, как хочешь и с кем хочешь. Прощай.
С этими словами он поклонился Катэрине и ушёл, не оглядываясь.
Катэрина вернулась в дом растерянная и печальная.
— Мама, он сегодня не был похож на того Маурисиу, от которого я сбежала... В глазах — только боль и никакой злобы...
— Он сказал, что снова хочет жить с тобой? — спросила Констанция.
Катэрина, закусив губу, отрицательно помотала головой.
Констанция удивилась:
— Не сказал? А зачем же он тогда приходил?
— Попросил у меня прощения и сказал, что я могу жить, как мне заблагорассудится.
— И что, совсем не ревновал тебя, не упрекал?