— Нет, мама, — вздохнула Катэрина. — Он меня отпустил, понимаешь? Но в его голосе была такая печаль!..
Ещё одна резкая перемена, произошедшая в Маурисиу, изумила Катэрину, но не вызвала в ней ни прежней любви, им сострадания, ни даже простого человеческого интереса к бывшему мужу.
— Это всё равно не он, не тот, в которого я когда— то влюбилась,— сказала она матери. — Тот Маурисиу, не стал бы просить прощения у Зекинью, а расквасил бы ему физиономию.
— А Маурисиу просил прощения у Зекинью? — спросила ошеломлённая Констанция.
— Да, представь себе!
— За что?!
— Не знаю! Он сейчас перед всеми чувствует себя виноватым. Пригласил Зангона к себе на фазенду. Собирается купить табун лошадей — специально для Форро и Зангона, чтобы они могли заняться своим любимым делом. Зангон теперь не будет жить у нас.
— А Зекинью?
— Надеюсь, вы с отцом не станете возражать, если он переселится в мою комнату? Зачем нам прятаться по углам, когда всем и так всё известно?
— Делай что хочешь, — обречённо махнула рукой Констанция.
Винченцо тоже был вынужден смириться с выбором Катэрины. За последнее время она пережила столько горестных потрясений, что перечить ей у Винченцо не поворачивался язык. Сумасшествие мужа, внезапная смерть ребёнка — от такого горя не мудрено и самой сойти с ума. Хорошо хоть Зекинью Бог послал ей в помощь. Пусть пока живут вдвоём, а там видно будет, насколько прочна эта любовь...
— Ну а ты, Фарина, что будешь делать теперь? Вернёшься к Франсиске? — спросил Винченцо своего компаньона.
— Я надеюсь на это, — с хитроватой усмешкой ответил тот. — Но сначала, я должен поставить последнюю точку в деле Маурисиу.
— Ты?!
— Нет, конечно же, это должен сделать комиссар Омеру, но... с моей помощью, — засмеялся Фарина.
Он ещё во время похорон договорился с Омеру о дружеской встрече за бокалом доброго вина и специально для этого закупил целую коробку дорогих коллекционных вин, с чем и отправился к комиссару. Фарина уже отправил солидный гонорар Мигелу Айдару и считал, что Омеру тоже вполне заслуживает денежного вознаграждения за неординарный подход к расследованию этого мистического убийства, но предложить ему откровенную взятку не решился, поскольку комиссар в отличие от адвоката находился на государственной должности и выполнял свой служебный долг.
Тактика, избранная Фариной, оказалась верной. Вдвоём с Омеру они распили пару бутылок и договорились, что комиссар вообще аннулирует уголовное дело, заведённое на Маурисиу. Просто уничтожит его, чтобы не осталось никаких следов. А все прочие материалы по убийству Мартино, сдаст, наконец, в архив.
— Я и сам пришёл к такому же решению, — сказал Омеру Фарине. — Иначе любой, кто прочитает материалы этого дела, сочтёт меня сумасшедшим. Как я буду объяснять своему начальству, почему отпустил на свободу Маурисиу? Стану рассказывать о неприкаянной душе его отца? Это же бред!
— Но вы же сами были свидетелем... — робко вставил слово Фарина.
— Да, это так. Если бы я не поехал на ту фазенду вместе с Маурисиу и старухой Ритой, то не поверил бы ей и посчитал бы всю эту историю нелепой выдумкой. Но я видел собственными глазами, как в кромешной тьме из— под земли появились эти жуткие мерцающие огоньки... Признаюсь вам честно, меня до сих пор оторопь берёт. Я потрясён!
— Мы все потрясены, — сказал Фарина со скорбной маской па лице и тут же перешёл к очередному пункту своей программы: — Кстати, вы вернёте мне ружьё?
Омеру же, ошеломлённый увиденным и до сих пор находящийся в плену мистических представлений, опасливо спросил:
— Сеньор Фарина, а что, если покойник снова решит им воспользоваться?..
— Нет, это исключено, — твёрдо ответил Фарина. – Он упокоился с миром. И мы обрели покой.
— Ну хорошо, будь по— вашему, — вздохнул Омеру и обратился к писарю: — Лула, принеси винчестер, я должен вернуть его сеньору Фарине.
Лула застыл на месте, в испуге выкатив глаза и раскрыв рот.
— Ты меня слышишь? Немедленно принеси ружьё! — повторил Омеру.
— Мне страшно даже прикоснуться к нему! — выдавил из себя несчастный Лула.
— Выполняй приказ! — рявкнул на него Омеру.
— Слушаюсь! — взял под козырёк Лула.
На негнущихся ногах он отправился в другую комнату за ружьём, а Омеру тем временем сказал Фарине:
— Всё правильно. Будет гораздо лучше, если я избавлюсь от этого проклятого оружия. Мне и самому было бы страшновато к нему прикасаться. А вы — смелый человек, сеньор Фарина!
— Нет, смелый человек — это вы, сеньор Омеру, — совершенно искренне сказал Фарина. — Далеко не всякий на вашем месте отважился бы взять на себя такую ответственность и принять такое нестандартное решение в деле Маурисиу. Я хотел бы стать вашим другом, сеньор Омеру.