Предложение Фарины оказалось, как нельзя, кстати, для Марии: она давно хотела увезти Тони от Камилии, а куда — ей было всё равно.
— Представляете, — говорила она Мариузе, — мы сможем жить там только втроём: Тони, я и наш малыш!
Мариуза же с сомнением отнеслась к её затее.
— Зачем тебе земля, Мария? Я слышала, кофе сейчас невозможно продать, все бросают свои земли и бегут в город.
— Не все, — возразила Мария. — К тому же я знаю, что делать с землёй, я на ней выросла. Мой отец всю жизнь возделывал землю, и мы никогда не знали нужды.
— А я думаю, земля понадобилась тебе по другой причине, — покачала головой Мариуза, и Мария не стала скрывать своих истинных намерений.
— Да, — сказала она, — я хочу увезти Тони подальше от Камилии. Пока она будет рядом с ним, он её никогда не забудет.
— Мария, дочка, вряд ли ты завоюешь его таким способом, — печально вздохнула Мариуза. — Если она у него в сердце, он её не забудет и на краю света.
— Камилия у него не в сердце, а в другой части тела, пониже, — ответила Мария.
— Но захочет ли он ехать с тобой? — усомнилась Мариуза. — Ты с ним говорила об этом?
— Нет, пока не говорила. Вы же знаете, он уходит из дома чуть свет, а возвращается далеко за полночь. Говорит, что засиживается допоздна в газете или на профсоюзных собраниях. Вот вам ещё одна причина, по которой я должна увезти его отсюда. Увлечение политикой не доведёт до добра!
Мария и сама не заметила, как повторила слова Дженаро. Со свёкром у неё в последнее время были напряжённые отношения. А всё потому, что Тони не разделил его радости по поводу перехода на новую работу.
— Папа, я думаю, что музыкант, который играет в ресторане для богачей, ничего не стоит как артист, — сказал он, ядовито, усмехнувшись. — Лучше играть шлюхам, они несчастные создания. А богачи тебя и слушать не станут! Будут звенеть вилками по тарелкам и вести свои сытые разговоры.
Обиженный до глубины души, Дженаро стал упрекать сына за его ложные взгляды на бедность и богатство, за его опасное увлечение коммунистическими идеями. А уязвлённый Тони нанёс отцу ещё большую обиду, заявив безжалостно:
— Играя в том ресторане, ты будешь похож на циркового паяца, пытающегося, во что бы то ни стало ублажить богачей. Они будут смотреть на тебя и смеяться!
— Что ты сказал? Паяц?! — пришёл в ярость Дженаро. — Я артист! Артист! Ты понял? Убирайся отсюда, я больше не желаю тебя видеть!
В идеологическом споре отца и сына Мария приняла сторону Дженаро и попыталась его утешить, а он под горячую руку выплеснул весь свой гнев на неё:
— Ты никудышная жена, Мария! Если твой муж ищет что— то на стороне, значит, он не находит этого дома!
— Вы несправедливы ко мне, — сказала Мария, и её глаза наполнились слезами. — Я не виновата в том, что нас разлучили, и Тони здесь встретил Камилию.
— Да причём тут она? Я говорю о проклятой политике! Ты должна была образумить своего мужа, а тебе не удалось этого сделать, — пояснил Дженаро и, находясь в крайней степени раздражения, добавил: — Теперь я уже иногда думаю, что лучше бы он оставался со своей еврейкой!
Дженаро был зол на сына, а вовсе не на Марию, и, жестоко обидев её, тут же об этом забыл.
А Мария восприняла его слова всерьёз. Да, очевидно, она плохая жена, если не может повлиять на мужа, не может ничего сделать для сохранения собственной семьи! Дженаро считает, что политика — гораздо большее зло, чем Камилия, а она, Мария, даже радовалась, когда Тони возвращался поздно домой, и от него не пахло женскими духами. Очевидно, она и впрямь ни на что не годна и ничего не понимает в жизни!..
Совсем запутавшись, Мария как за соломинку ухватилась за предложение Фарины. Ей не жалко было отдать за эту фазенду все свои деньги, лишь бы Тони согласился уехать из Сан— Паулу. Но как ему об этом сказать? Он приходит домой и сразу же засыпает, а утром, едва проснувшись, вновь уходит. С этим тоже надо что— то делать, потому что такая жизнь не может долго продолжаться. Но как отвлечь Тони от политики, если его постоянно втягивают туда Нина и Маркус? Нина — сестра Тони, он к ней очень привязан, а с Маркусом они и работают вместе, и живут под одной крышей...
Размышляя, таким образом, Мария не догадывалась, насколько оправданными были опасения Дженаро за судьбу Тони, слишком рьяно устремившегося в политическую борьбу. Не знала она и того, что её муж теперь не только публиковал обличительные статьи в газетах, но и принимал активное участие в различных профсоюзных акциях, отстаивая права трудящихся в открытом противостоянии с фабрикантами и даже с полицией.