— Нет, я не из их числа, — улыбнулся Фарина. — Позволь предложить тебе руку.
— Это потому, что ты здесь без жены, — сказала Жустини, подставляя, впрочем, ему свой изящный локоток.
Так, рука об руку, они и прошествовали в зал, где их увидела Мария.
— Какая наглость! — воскликнула она. — Посмотрите на эту пару, дона Мариуза! Они посмели прийти на концерт сеньора Дженаро, но я сейчас выставлю их отсюда с позором!
Мариуза крепко ухватила её за руку.
— Ни в коем случае, Мария, успокойся! Сегодня особенный вечер, не надо его портить.
— Да, вы правы, — согласилась Мария. — Это у меня нервы взыграли из— за Тони. Почему он до сих пор не пришёл? Ведь обещал же! Где он сейчас? Я слышала по радио, что на ткацкой фабрике опять начались волнения. Наверняка он там! Хоть бы, на сей раз, его не ранили.
— Не надо думать о худшем, — посоветовала ей Мариуза. — Даст Бог, с Тони всё обойдётся. А вот по отношению к отцу он поступил действительно бессовестно. Сеньор Дженаро так мечтал увидеть его в первом ряду! И что же он сейчас увидит со сцены? Пустое место рядом с тобой?! Боюсь, он не простит этого Тони...
Мария слушала её вполуха, пристально наблюдая за входящими в зал людьми. Она ещё не потеряла надежды увидеть среди них Тони.
Но вместо него увидела Камилию, входившую в зал под руку с Самуэлом, и — чего только не бывает в жизни! — обрадовалась ей. Если Камилия здесь, значит, на фабрике у неё всё спокойно. Бастующие помитинговали и разошлись, на сей раз им удалось избежать схватки с полицией, и, слава Богу! Только вот где же Тони?..
Этот вопрос она задавала себе в течение всего концерта, а потом услышала его и от Дженаро, когда они с Мариузой отправились за кулисы, чтобы поздравить маэстро с невиданным, ошеломляющим успехом.
— Где он? Где мой сын? — сердито вопрошал Дженаро. — Я даже не мог сосредоточиться на игре! Всё смотрел в зал, на его пустое место, думал: он придёт, сейчас придёт!..
— И всё равно вы играли великолепно! — сказала Мариуза, а Мария попыталась сгладить назревающий конфликт между отцом и сыном:
— У Тони наверняка что— то случилось в типографии, его могло задержать там только очень важное и срочное дело.
— А мне всё равно, какие дела его задержали! — всё больше распалялся Дженаро. — Он не пришёл на мой первый концерт в большом зале! Я всю жизнь ждал этого дня, а мой сын не пришёл... У меня больше нет сына! Я не желаю его знать!
— Не говорите так, сеньор Дженаро, — взмолилась Мария. — Однажды это плохо кончилось. Завтра вы спокойно поговорите с Тони, он вам всё объяснит, и вы помиритесь.
— Я больше не вернусь в пансион! — вдруг заявил Джеиаро. Буду жить в отеле! А за вещами пришлю посыльного.
Его заявление ранило в самое сердце Мариузу.
— Как же мы будем жить без вас?! — воскликнула она, едва не заплакав от горя и обиды.
— А как же наш внук? Вы бросите его? — спросила рас¬терянно Мария.
— Когда захочешь меня навестить, приходи с Мартинью в отель, — сказал ей Дженаро. — Но Тони с собой не приводи. Я не хочу его видеть!
Тони искренне хотел успеть на концерт отца, но ему пришлось стоять в пикете едва ли не до самого вечера. Ни Умберту, ни Камилия к бастующим не выходили, и вскоре стало ясно, что руководство фабрики опять возлагает надежды на полицию.
Жакобину, предполагавший такой исход забастовки, раздал ткачихам мешочки со стеклянными шариками, объяснил, как ими пользоваться:
— Когда здесь появится конная полиция, бросайте эти шарики лошадям под ноги. Лошади на них скользят и падают.
— Это опасная затея, — сказал ему появившийся здесь Жозе Мануэл. — Вы разозлите полицейских, и они могут даже открыть стрельбу.
— Они никогда не стреляют, — возразил Жакобину. — Их задача — всего лишь разогнать нас и напугать.
— Всё равно это безумие, — остался при своём мнении Жозе Мануэл. — Нина, пойдём отсюда! Я не могу допустить, чтобы в тебя опять полетели булыжники, как в прошлый раз!
Нина, конечно же, не послушалась его.
— Как ты вообще здесь оказался? Почему ты меня преследуешь? — сердилась она.
— Дона Мадалена зашла ко мне и сказала, что ты теперь работаешь по щиколотку в краске и у тебя на ногах язвы. Она просила меня забрать тебя с этой проклятой фабрики! — пояснил Жозе Мануэл. — Вот я и пришёл. А тут, оказывается, дела совсем плохи: безоружные женщины собираются вступить в борьбу с конной полицией! Пойдём отсюда, Нина! Ты же не самоубийца!..
Его уговоры были напрасными: Нина стояла на месте как вкопанная. И Жозе Мануэлу оставалось только встать рядом с ней, чтобы защитить её в случае опасности.