А между тем он оказался прав: скользя на стеклянных шариках, лошади падали и сбрасывали на мостовую своих седоков, а те, не понимая, что происходит, без всякого приказа открыли беспорядочную стрельбу по пикетчикам.
Жакобину скомандовал: «Бегите!» И все, кого не зацепила шальная пуля, бросились врассыпную. Полицейским, однако, удалось арестовать нескольких зачинщиков этой акции протеста, среди которых оказалась и Мира.
Раненых, оставшихся лежать на мостовой, Рамиру при¬казал увезти не в больницу, а в тюрьму, хотя многие из них истекали кровью и нуждались в экстренной медицинской помощи.
Вечером радио сообщило о беспорядках на ткацкой фабрике и об арестах руководителей смутьянов.
Мария, услышав это, едва не лишилась сознания. Она была уверена, что Тони арестован, но тут в пансион пришли Маркус и Жакобину, которые сообщили гораздо худшую новость: они видели, что Тони ранен, но потеряли его в толкучке.
— Мы надеялись, что ему всё же удалось добраться до дома, — растерянно говорил Маркус, и Мария, не владея собой, набросилась на него с кулаками:
— Ненавижу! Всех вас ненавижу! Это вы сбили с толку моего Тони! Где мне теперь искать его? В больницах? В тюрьме?
— Мы будем искать его вместе с вами, — сказал Жакобину.
Объездив все больницы, они выяснили, что ни в одну из них люди с огнестрельными ранениями вообще не поступали.
На следующий день Мария пошла не на работу, а в тюрьму — искать Тони,
Жакобину приставил к ней адвоката от профсоюзов — сеньора Андре, но среди арестованных они обнаружили в тюрьме только Миру.
— А где раненые? — спросил Андре у капитана Рамиру, добившись аудиенции с ним.
Тот ответил, что никаких раненых в тюрьму не привозили.
Но один из охранников, молодой сержант, шепнул тайком адвокату, что Рамиру, желая замести следы преступления, ещё ночью отдал приказ расстрелять всех раненых.
— Они похоронены в общей могиле, я могу показать вам это место, но не сейчас, а вечером, после дежурства, — добавил сержант.
Услышав, что Тони убит, Мария упала в обморок прямо па улице, у здания тюрьмы.
Андре, Жакобину и Маркус привезли её в пансион, а там дона Мариуза сообщила им, что Дженаро, приславший посыльного за вещами, велел передать привет всем, кроме Тони, а сам отбыл в гастрольное турне по Аргентине.
— Боже мой! — воскликнула Мариуза. — Если бы он знал, что случилось с Тони, то не уехал бы! Теперь он даже не сможет похоронить сына!..
— Перестаньте раньше времени хоронить Тони! — закричала на неё Мария. — Он жив! Его нужно только разыскать!
И она, превозмогая душевную боль и усталость, отправилась на ткацкую фабрику к Камилии, справедливо полагая, что только с её помощью сможет узнать о судьбе Тони.
А Камилия и сама была в отчаянии, узнав от ткачих, смиренно вернувшихся к своим станкам, что Тони во вчерашней заварухе получил серьёзное ранение.
Камилия бросилась к Нине, которая должна была знать, куда увезли Тони — в больницу или в тюрьму. Но та лишь посмотрела на неё с презрением и сказала:
— Чего ты от меня хочешь? Ты же сама подписала ему смертный приговор, вызвав полицейских и приказав им стре¬лять в Тони!
— Что ты сказала?! — выкрикнула Камилия. — Он что, убит?! Этого не может быть!..
В этот момент Камилию позвали на проходную, сказав, что к ней прорывается какая— то женщина, которая явно не в себе, потому что ищет здесь своего мужа.
— Я догадываюсь, кто эта женщина, — сказала Камилия и пошла на встречу с Марией.
А та, увидев её, неистово закричала:
— Убийца! Убийца! Ты убила моего Тони!
Она была не в состоянии объяснить, что ей нужно от Камилии, поэтому вместо неё стал говорить Жакобину. Он сказал Камилии, что раненых увезли в тюрьму и там всех тайно расстреляли, а её попросил хотя бы узнать фамилии погибших.
— Тони, очевидно, был среди них. Мы требуем выдать родственникам тела наших товарищей.
Жакобину продолжал говорить, но Камилия уже не слы¬шала его.
— Мария, я не виновата! — прокричала она сквозь рыда¬ния, которые душили её. — Я не могла убить моего Тони!
— Замолчи! — не пощадила её Мария. — Этот грех будет лежать на твоей совести до конца жизни! Ты убила Тони!
Приехавшая на фабрику Силвия увезла рыдающую Камилию домой, и та бросила испуганной Ципоре:
— Если Тони погиб, я тоже не буду жить!
Силвия пообещала ей выяснить все обстоятельства исчезновения Тони у своего дяди Рамиру и поехала к нему, но капитан и от неё скрыл правду, заявив, что никаких раненых он не расстреливал и куда они исчезли — ему не известно.