И взяв внучку под руку, она гордо переступила через порог, оставив Розу в слезах. Вечно Роза была между двух огней, вечно была виноватой. Но мучительнее всего была для нее даже не вина, а ужасная мысль, которая вдруг пришла ей В голову: Джулиано расправится с ее сыном, он достанет его из-под земли и убьет! Ради того, чтобы это не случилось, они должны были оставить у себя Марию. Но разве ее муж что-нибудь может понять?! Он только себя понимает! Роза горько заплакала.
Луиза сумела поговорить с Джулиано, и тот сменил гнев на милость. Он даже приобнял дочь, увидев ее.
— Ты мне не чужая, — сказал он, — живи лучше дома. Твоя бабушка сказала мне очень неприятные вещи. Я о многом подумал, больше не буду тебя гнать. Что тебе сказала Роза? Где ее поганец?
Мария оскорбилась за Тони. Как смеет отец так отзываться о нем? Но ответила кротко:
— Она ничего не знает. Они не получили ни одного письма.
— Ну и ладно, — махнул рукой Джулиано. — Рожай своего ребенка, моего внука. Я уже нанял людей, чтобы они искали мерзавца Тони, и когда они его найдут, он пожалеет, что родился на свет.
— Тони любит меня, — со всхлипом отозвалась Мария. — Если бы он знал, что тут со мной творится, он бы на крыльях прилетел!
Лицо у нее посветлело, Джулиано отвернулся. Ему было больно смотреть на глупенькую девочку, которая так по-дурацки сломала себе жизнь. Про себя он поклялся отомстить тому, кто ее поломал.
— Иди к себе, дочка, — отослал ее Джулиано, ему было больно смотреть на нее.
А Марии было больно из-за Тони. Как мучительна неизвестность!
— Мне так страшно, бабуля! — Мария прижалась к Луизе, и та обняла ее.
— Не бойся, Мария. Бог поможет твоему Тони!
— Я боюсь отца, бабуля, — призналась бедняжка.
— Я тоже, — вздохнула Луиза.
Теперь и Джулиано с нетерпением ждал вестей, и они не замедлили прийти. Нанятый им человек сообщил:
— Мы все разведали. Паренек в Неаполе сел на пароход, но сел нелегально. Обычный случай. На билет денег не было. А потом он бросился в воду до того, как пароход причалил.
— С чего бы это? — недоуменно спросил Джулиано.
— От страха, сеньор. Капитан мог передать его в иммиграционную службу, — объяснил агент.
— Он еще больший псих, чем я думал, — задумчиво сказал Джулиано.
— В общем, паренек скорее всего погиб. Следы теряются, — подвел итог агент.
— Какое счастье! — с облегчением вздохнул Джулиано и расплатился с агентом даже щедрее, чем собирался.
Великая любовь его дочери кончилась, какое облегчение.
Джулиано сидел в кресле, и на глазах у него вновь были слезы. Он не мог предполагать, что нависший над ним кошмар разрешится так скоро. Немного успокоившись и придя в себя, Джулиано вызвал к себе нелюбимую тещу, ей он сообщит полученные вести, а уж Луиза пусть сообщит об этом Марии. Но потом передумал, не в силах отказаться от удовольствия самому покончить с этой мучительной для всех и позорной историей. Он позвал в гостиную дочь и нелюбимую тещу и торжественно сообщил полученную новость.
Мария подняла глаза на старушку и сказала:
— Я не верю этому, бабушка! Сердце говорит мне, что Тони жив!
— Антонио Ферьяно утонул, его не разыскивает даже иммиграционная служба! Он плыл на корабле как бродяга! — со вкусом и наслаждением повторил Джулиано.
Мария разрыдалась. Может быть, не потому, что поверила отцу, а потому, что он с таким наслаждением об этом сказал.
Луиза взглянула на зятя с нескрываемым упреком:
— Неужели вы не понимаете, какую боль причиняете дочери?
— Мне никогда не нравился этот мерзавец, — заявил Джулиано. — Пусть она поплачет, к завтрашнему утру все пройдет! А как обрадуется этому известию мой друг Мартино!
Джулиано вышел из гостиной, намереваясь немедленно отправиться к другу, чтобы порадовать его. Бабушка с внучкой переглянулись.
— Если Тони в самом деле погиб, то я думаю, тебе будет лучше… — начала старушка.
— Не говори, что ты хочешь видеть меня замужем за сеньором Мартино! — горячо возразила Мария. — Тони жив, он вернется и увидит, что я жду его с нашим малышом!
— Дай-то бог, чтобы так оно и было, — тихонько вздохнула Луиза, подумав при этом, что жизнь зачастую распоряжается совсем иначе.
Весть о гибели Тони мигом облетела поселок. Как ни крепился Дженаро, но и он всю ночь проплакал в подушку, а слезы из материнских глаз лились и днем.