Когда вместо шоссе за поляной обнаружилась низкая болотина, Степану стало жутковато. Он мог понять, как опившиеся водкой и чокнутые на мечах мужики полезли грабить соседние дома - кто их знает, может они себя викингами вообразили? Но исчезнувшее шоссе... От этого веяло настоящей чертовщиной, и сержант даже тихонько незаметно перекрестился. Упрямство свидетелей, вечно норовящих ради своей копейки плюнуть на чужую жизнь, на этот раз его только порадовало - топать в Кировск в одиночку ему совсем не хотелось. Поэтому Степан разрешил всем желающим идти за ним, а потом с независимым видом двинулся к деревне. Поднявшись на холм, он оглянулся: следом вытянулось в цепочку шесть человек. Две девицы, какой-то хиппи с дымящейся самокруткой во рту, лысоватый мужчина и две парней в спортивных костюмах. На душе стало чуть спокойнее - Степан ни разу не слышал, чтобы лешие или "зеленые человечки" связывались с такими большими группами людей. С лесной нечистью сталкиваются чаще всего одиночки. Поравнявшись со своим подчиненным, сидящим на березовом чурбаке, сержант остановился: - Ну как у вас тут, Стас? - Сволокли их всех вместе. Ножи всякие, сабли, кистени и прочее в том доме, за дверью сложили. Леха двоим ноги прострелил. Врач из этих, милиционер кивнул в сторону поляны, - лапы перевязал, но нужно скорую. И еще один... В куртке был, в кожаной, а внутри железо зашито. "Макаров" куртку не пробил, но кости у него, кажись, все переломаны. Долго не протянет. - Ладно, смотри тут, больше не пей. Я скоро вернусь. От деревни вниз с холма действительно вела узкая тропинка. Степан пошел по ней, надеясь, что вскоре выйдет на более проезжую дорогу. Он не видел, как к оставленному им часовому подошла босоногая девушка лет семнадцати в простой полотняной рубахе ниже колен и протянула деревянный ковшик: - На, трудник8, испей кваску с устатку. - Спасибо, - с самого утра Стасу в рот не попало еще ни капли воды, а пить после вчерашнего хотелось страшно. Он с наслаждением выпил холодный, чуть кисловатый пенящийся напиток: - Ох, хорош квасок, забористый. Спасибо. - Сама варила, сама ставила, сама стерегла, - девушка забрала ковшик и поклонилась патрульному в пояс. - Благодарствую тебе, вой, за станишников9 злобных. Ты спи, беды не чуй. На тебя затайки не держу. - Да что ты, все хорошо... - Стас почувствовал, как у него слипаются глаза. - Черт, вставать только рано пришлось. Гостья выпрямилась и молча ждала. Милиционер клюнул носом раз, другой, а потом повалился с чурбака на бок. Девушка отошла к сметанному неподалеку от сарая стожку, принесла охапку сена, подложила Стасу под голову. Потом сходила еще за несколькими охапками, торопливо обкладывая ими сарай с арестованными бандитами, больше всего навалив около подпертой двери. Стас перевернулся на спину и начал раскатисто похрапывать.
Тропинка продолжала вилять по лесу вдоль Невы, обходя буреломы и заболоченные впадины, ныряя в овражки и забираясь под низкие березовые кроны - но так и не думала выводить путников на дорогу. Наконец, когда впереди открылась небольшая поляна, лысоватый мужчина взмолился: - Ребята, давайте отдохнем немного! Задыхаюсь. - Ладно, перекур, - разрешил сержант, останавливаясь рядом с активно лезущем из широкой ямы ивовым кустом и доставая пачку "Мальборо". - Рано задыхаться начали, пяти километров еще не прошли. - Вообще-то, тут шоссе должно быть, - прижал ладонь к боку мужчина. - И масса проселков. А вы нас какими-то кабаньими тропами ведете. Парни и девушки, собравшись кружком, защелкали зажигалками. Хиппи, ничуть не стесняясь сержанта, принялся сворачивать "косяк". - Большинство проселков ведет от населенных пунктов к реке, - парировал Степан. - Раз мы не пересекли ни одного, значит их нет. - И куда они все внезапно подевались? - саркастически поинтересовался мужчина. - Волки съели? - Придем в Кировск, там, надеюсь, все выяснится, - пожал плечами сержант и вдруг увидел, как из-под березовых ветвей вылетают, прижимаясь к гривам коней, закованные в железо всадники с обнаженными саблями. Степан схватился за кобуру, расстегнул - а первый из всадников уже промчался отделяющие его от людей пять-шесть метров. Степан достал пистолет - всадник в островерхом шлеме с посвистом взмахнул саблей направо и налево. Голова стоящей к нему спиной девушки надломилась набок и повисла на лоскуте кожи, а череп лысого мужчины прорезала глубокая рана. Сержант столкнул флажок предохранителя, дернул затвор - скачущие по пятам первого два других всадника располосовали саблями хиппи и обоих парней, а первый воин уже поравнялся со Степаном. Сержант вскинул пистолет, но каленый суздальский клинок упал вниз, прошелестев мимо его уха и перерубив ключицу и несколько верхних ребер. Рука повисла. Двое поотставших всадников дотянулись мечами до последней уцелевшей девушки, отрубив ей руку и глубоко исполосовав спину. А Степан приложил левую руку к разрубленному плечу, посмотрел на струящуюся кровь и сильно удивился тому, что после всего этого остался жив. Однако в ногах ощутилась предательская слабость. Сержант упал на колени, простоял так еще несколько секунд, стараясь удержаться в сознании, а потом рухнул лицом вниз.
Человек государев
Трое скачущих одвуконь10 всадников стремительно пронеслись по тропе между яблоневым садом и капустными грядками, проскочили в ворота огороженного высоким тыном двора и остановились у резного крыльца бревенчатого дома в два жилья11. - Никак в нетях все? - усмехнулся русоволосый кареглазый воин, одетый в зашнурованный до горла короткий юшманxiii. Ноги его поверх сапог из толстой бычьей кожи прикрывал темный батарлыгxiv, на правой руке был закреплен ярко начищенный наручxv. - Государеву человеку корец12 поднести некому? С левой стороны его седла, у самого стремени, под круглым щитом, болталась потрепанная ивовая метелка, с правой стороны, под островерхим шлемом, покачивалась полусгнившая собачья голова. Колчан с луком лежал на крупе вороного коня. - Смотрите, чудь белоглазую провороните, - он спрыгнул с седла на землю, придержав кривые сабельные ножны. Только тогда из ворот длинного сарая, у стены которого лежала кипа сена, выбежал боярский ярыга13 и подхватил коня под узды. Двое других всадников тоже спешились. Один - совершенно седой, с короткой аккуратной бородой, был одет в старый дедовский колонтарьxvi и полотняные порты, на поясе висел прямой меч и длинный косец. Второй, молодой безусый парень, красовался в одной косоворотке - правда, у седла его также висели продолговатый щит-капелька и ляхская железная шапка с бармицей, а на поясе болталась кривая татарская сабля. Из дома выбежало еще несколько подворников14, а следом за ними появился и сам боярин Харитон Волошин, в синем опашне поверх блестящей рубахи и портков из повалоки15. - Не рад государеву человеку, боярин, - укоризненно покачал головой Зализа. - Не ждешь, не привечаешь. - Пульхерия, поднеси гостям сбитеню16 с дороги, - распорядился Харитон. В горницу их проводи, снеди поставь. Однако спорить с тем, что гостю он не рад боярин не стал. Еще ни разу вслух не повздорил бояринxvii Волошин, считающий свой род со времен великого князя Михаила и владеющий самыми обширными поместьями на Ижорском погосте с опричникомxviii Семеном Зализой, целовавшем саблю лично государю Ивану Васильевичу на верное честное служение и получившего на прокорм семь деревенек, откупленных у вотчинникаxix Антелева, как разоренные полным его нерадениемxx. Вслух они никогда не спорили - но взаимная неприязнь выступала в мелочах. Никогда еще корец после долгого пути не подносила опричнику дочь или жена боярина Харитона - а только дворовые бабы. Именно бабы - даже девки молодой Волошин к государевым людям не подпускал. Никогда не садился боярин с Зализой за один стол, никогда не кормил вдосталь. Только так, долг свой блюл, и не более. Зализа же со своей стороны не забывал поспрошать у старых людей, как вели себя дед и отец боярина во время новгородских изменxxi, и слова эти запоминал; примечал, сколько дворов в деревнях боярских, сколько пашни поднято. Правда, боярин пока не обманывал, и по государеву призыву выставлял со своих больше чем двух тысяч вспаханных четей двадцать два всадника. Хотя, может, и не дичится боярин опричника, а просто родом своим горд без меры. Вон, дочке его, Алевтине, уже шестнадцать лет скоро, а он женихов достойных до сих пор выбрать не может. Вотчинник Коволин сватался прогнал. - Что тебя в земли мои привело, человек государев? - вежливо поинтересовался боярин, глядя как поглощает опричник горячий сбитень. Али дел больше на рубежах государевых нет? - Верно молвишь, есть дела на рубежах государевых, - Зализа стряхнул последние капли на землю и утер рот. - Да сам знаешь, бояре и вотчинники земские долг свой забыли. Смердовxxii без меры тяготят, за землями своими не следят, порядок не блюдут. Приходится нам, слугам государевым, станишников ловить. - Это ты здесь их ловить собрался? - скрипнул зубами боярин. - Нет, возле леса Игнатова, что у деревни твоей, Замежьи. Пришел ко мне намедни афеня17 почаповский, да рассказал, как у Игнатова леса трое татей его зацапали, товар и деньгу отобрали, да еще и порты сняли. Примету назвал ясную: косарь18 у станишников с рукоятью из кости резной, на собачью морду похож. - Опричник оглянулся на своих людей: - Агарий! Седой мужчина снял с пояса длинный нож, протянул своему воеводе. Зализа показал трофей боярину: - Похожа? Чья-то умелая рука завершила истертую рукоять оскаленной песьей мордой, старательно прорезав каждую деталь. - Приметная вещь, - вынужденно признал Волошин. - И порты у него тоже приметные, - рассмеялся опричник. - Но их я брать не стал, не обессудь. - Кто же тати? - Как кличут, мы не испрашивали, боярин. Посекли и оставили волкам на поживу. А поежели ты смердов к осени не досчитаешься, стало быть не те людишки в поместье твое сбиваются, подумай. - Ништо, я станишникам не скрывщик. Сам повешу, поежели найду. - Ну-ну, - опричник отдал косарь Агарию. - Почивать собираешься? Али не притомился? - скромно поинтересовался боярин. - Нам почивать невместно, - отмахнулся Зализа. - Завтра засечный дозор сменить надобно. Почитай, десять дней в поле. Уж чего-чего, а ночевать в доме боярина Волошина он не останется ни за что! Государь особо зарок требовал, чтобы с земскими опричным людям не водиться, не разговаривать, на свадьбу друг к другу не ходить. Забыть не могут бояре, как при младенчестве государевом руки над собой никакой не знали, долг Москве отдавать не хотели, под чужую руку земли русские предавали. Нет, к этой заразе государеву человеку касаться нельзя. Его долг измену выгрызать, а предателей - выметать. К тому же, и до своих деревенек полдня пути осталось - Тогда в горницу прошу, чем богаты. Пульхерия, проводи гостей. Сам боярин за стол к низкородным, по его мнению, людишкам не сел, и ели они в гордом одиночестве. Харитон Волошин, как всегда, разносолами гостей не баловал: холодные щи19 со свеклой, запеченная утка, вареная убоина20, пряженцы21 с вязигой22, да сыта23 напоследок. И на жадность хозяина сетовать не за что, и не рассидишься особо. Где-то через час приморившие червячка гости вышли на крыльцо. Из раскрытых ворот сарая доносились звуки кнута и жалобные вскрикивания. Зализа улыбнулся. Он знал, что происходит: на конюшне пороли нерадивого дозорного, прозевавшего приезд вооруженных гостей. И правильно пороли: сегодня опричников проглядит, завтра ляхов прохлопает. - Эй, ярыга, кони кормлены?! - громко окликнул Семен, хорошо зная, что провожать его боярин не придет. - Сей же час, воеводаxxiii, веду, - высунулся из ворот конюшни харитоновский человек. - До темна дома будем, - с удовлетворением отметил Зализа. - Пожалуй, к Неве завтра не с утра поскачем, а после полудня. В поле переночуем, а поутру назад.