— Ничего, в прокуратуре разберутся, — пообещал сержант. — Пойдемте со мной, понятыми вас пока запишу. А ты, Стас, — обратился он к другому своему напарнику, — иди в центральную сообщи, пусть бригаду присылают.
— Ага, понял, — патрульный с погонами рядового ушел в сторону просыпающегося лагеря, а оставшиеся люди двинулись в сторону домов.
— Ничего не понимаю, — крутил головой Хомяк. — Вот здесь, вместо этих столбов с сетями, стояла хибара буржуя. Рядом Лупаска дом, сруб кирпичом обложенный. Дальше мельничий двор, магазин. Вы же сами магазин видели! Это что шутка, да? Костя, перестань!
— Никита, ты за кого меня принимаешь? За Коперфилда? Куда я, по-твоему, кирпичные дома деть могу?
— Пошли, пошли, не отставайте! — поторопил их сержант, поднимаясь на приступку перед дверью дома.
— Смотрите! — Росин указал на деревянные петли, на которых держалась дощатая дверь. В бревнах был вырезан небольшой паз, туда вставлен деревянный штырь. На штыри и одевались торчащие из двери деревянные «лапки» со сквозными дырами. — Ч-черт, первый раз такое вижу.
— Давай, зубы мне не заговаривай, — Степан вошел в дверь и издал возмущенный стон. Росин и Хомяк сунулись следом.
Темная изба с затянутыми чем-то, напоминающим пергамент, окнами состояла из одного помещения, в центре которого стояла сложенная из крупных камней большая прямоугольная печь, заваленная сверху грудой тряпья. А на полу лежали мертвые тела: двое мужчин в полотняных рубашках, залитых кровью; женщина, отрубленная голова которой продолжала покачиваться рядом с плечами и, что самое страшное — дети. Четверо детей в возрасте примерно от трех до десяти лет.
— Кто это сделал?! — повернулся сержант к Росину, хватаясь за кобуру. — Кто это сделал, мастер хренов?!
— Что ты на меня орешь?! — повысил голос Костя. — Я тебе что, ваххабит недорезанный, детей убивать?!
— Твои это! С придурью! Мечами поиграть захотелось!
— С ума сошел?! Не могут русские таким заниматься! Да я им сам глотки перегрызу, тварям! На улице они лежат, забыл?
Люди все вместе выскочили на пыльную утоптанную землю. Сержант остановился рядом с закованным в наручники бандитом, несколько раз пнул его ботинком в бок:
— Ты кто такой? Откуда? — но пленник тихо рычал, что дикий зверь.
— А вот здесь, — Хомяк указал на догорающий сарай, — стоял мой дом. С подземным гаражом, два этажа. Три машины кирпича заказывал, не считая фундамента.
Ситуация казалась настолько бредовой, что Никита даже не проявлял беспокойства. Ну куда могла исчезнуть целая деревня в несколько дворов? И если ее снесло некое стихийное бедствие, украли инопланетяне, разбомбила авиация НАТО — то кто аккуратно разровнял землю, засадил травой и поставил вместо каменных деревянные дома?
— Мастер, вы здесь? — поднялся со стороны реки Игорь Картышов. — Идите ко мне, посмотрите.
— Стоп, без меня никуда не ходить! — предупредил сержант, направился ко второму дому, заглянул внутрь и испуганно шарахнулся назад. — Гдатская сила, и здесь тоже… А что у реки?
— Пошли, посмотрим, — позвал Игорь, спускаясь обратно к воде.
У самого берега, привязанная с толстой березе, покачивалась большая лодка — метров десять в длину, трех в ширину, с высокой мачтой. Никаких надстроек-кают на ней не имелось, но перед мачтой стоял небольшой парусиновый навес. Росин сразу обратил внимание на толстые пеньковые канаты, полотняный парус, на прицепленные к бортам круглые щиты, на лежащие на дне две граненые пищали. Похоже, это судно собирали по всем правилам в каком-то реконструкторском клубе.
— Неужели новгородские ушкуйники? — покачал он головой. — Они что, белены объелись?
— Кто-кто? — навострил уши сержант.
— Утром несколько лодок должно было из Новгорода подойти, — пояснил Росин. — Шведскую высадку изображать. Вот что мы сделаем: Игорь, иди к стоянке «Глаза Одина», попроси их взглянуть на этот кораблик. Может, признают, видели на каком-нибудь сборище. И скажи, пусть все в лагере доспехи оденут. Если еще какие психи объявятся…
— Здесь я отдаю приказы! — повысил голос сержант.
Игорь кивнул и побежал в сторону поляны.
— Ну… — запнулся милиционер, потом зло сплюнул и пошел следом.
Лагерь просыпался. Кое-кто еще только потягивался, брел к реке, умываться, предвкушая веселый интересный день, но многие уже знали о случившихся поутру убийствах и озабоченно обсуждали случившееся. Совет надеть доспехи был воспринят как сигнал явной и вполне реальной опасности — впрочем, совершенно правильно.
— Степа, центральная не отвечает, — кинулся навстречу командиру патрульный. — Кажется, рация накрылась: вообще ничего не слышно, только треск.
— Гдатская сила, этого только не хватает! — выругался сержант. — Ну-ка, дай я попробую…
Пока начальник патруля орал в микрофон рации, Росин достал свой сотовый, попытался набрать номер, но телефон упрямо не подключался к линии. Тогда Костя отошел к палатке, потряс за плечо спящего там на раскладушке Немеровского:
— Миша, у тебя «труба» с собой?
— А-а, мастер? — продрал глаза тот. — С собой. А что?
— Вызови «скорую». Скажи, есть раненые. С огнестрельными ранениями.
— Огнестрельные?! — сел на постели Миша. — Откуда?
— Ты «скорую» вызови, — попросил Росин. — Потом расскажу.
На улице вокруг палатки мастеров и рядом с милицейской машиной начала потихоньку собираться толпа. В основном из тех, кто приехал на фестиваль из любопытства или заодно с друзьями.
Сержант, наконец, сдался перед бунтом техники, повесил микрофон, поставил ноги на землю и задумчиво почесал голову.
— Эй, начальник, — окликнули его из толпы. — Ты хоть объясни, что происходит! А то, говорят, тут чеченцы целый поселок вырезали!
— Какие чеченцы? — отмахнулся милиционер. — Ваши же дружки перепились и резню устроили. Стас, давай так: вы с Лехой соберите арестованных в один сарайчик, заприте… Убитых не трогайте, пока бригада не приедет. Ну, ты покарауль задержанных, а Леха пусть любопытных в деревню не пускает, и проследит, чтобы из лагеря никто не ушел до приезда следаков.
— Нам тут что, на цепи сидеть? — моментально начали возмущаться в толпе.
— У меня собака дома некормленая!
— А у меня сегодня деловая встреча!
— Спокойно граждане, спокойно! — поднял ладони сержант. — Отсюда до Кировска всего двадцать километров! Через час сюда приедут наши сотрудники, снимут предварительные показания, запишут ваши данные и вы сможете отправиться на все четыре стороны! Стас, а ты не стой. Работайте давайте, работайте.
Он захлопнул дверцу, завел мотор. Минуту выждал, давая маслу время разойтись по двигателю, после чего тронулся и медленно двинулся к выезду с поляны. Там «УАЗик» остановился. Сержант вылез наружу, присел на землю и принялся рассеянно ковырять пальцем землю. Росин побежал к нему — толпа хлынула следом.
Выезд с поляны на шоссе огораживали несколько высоких тополей. Деревья стояли на месте, но вот шоссе — шоссе не было! Сразу за тополями начиналась заболоченная низина, утыканная редкими низкими березками. Патрульный расковырял ямку глубиной сантиметров десять, поднял глаза на Росина:
— Ты смотри, как его уничтожили. Никаких следов не осталось.
— И что делать будем?
— Придется пешком идти, — выпрямился сержант.
— От деревни должна быть дорога. Иначе как они тут живут? До Кировска доберусь, там разберемся. Боюсь только, не поверят они мне.
— А нам что, до завтра тут торчать, пока вы все туда-сюда бродите? — выступил вперед молодой человек в капроновом спортивном костюме. — Мне сегодня в три нужно быть на Витебском вокзале. Я из-за вас работу терять не намерен!
— А у меня собака не кормлена! — поддакнул женский голос.
— Мне нужно сделать сегодня в два важный звонок, — добавил стоящий с края полный лысоватый мужчина. — А телефон здесь почему-то не работает.
— Сделаем так, — сдался сержант. — Все, кому срочно нужно уехать, пойдут со мной. В отделении с них снимут показания, после чего отпустят. Только имейте в виду: идти придется больше двадцати километров. Это тяжело.