Веников сменил вспотевшего Мишку и к семи часам закончил работу. Как игрушку, кинул увесистую бензопилу на плечо. От пирога он отказался — его ждали дома.
Мишка скатал в одно место разбросанные по двору тяжелые кругляки. Оставалось их переколоть.
«Одним колуном с ними не управишься. Потребуется колотушка. Буду колоть каждый день понемногу», — решил он.
К вечеру занялась вьюга. Ветер гнал по дороге снег, укладывал его белыми волнами на тропинках и под заборами. Стаи снежинок кружились вокруг фонарей и не давали простора свету. Но какой бы густой ни была темнота, как бы ни крутила вьюга, острые Мишкины глаза приметили у двора Масловых живое пятно. Там стояли люди.
Он спрыгнул с крыльца и направился ко двору братьев Масловых. Там столпилось человек восемь парней — трактористов, крановщиков, чокеровщиков. Парни о чем-то вполголоса совещались.
«Дружинники», — сразу узнал Мишка. Дружину по охране общественного порядка в поселке два месяца назад организовал участковый милиционер. Возглавляли ее Виктор и Николай Масловы.
— Ты, Минька? — спросил Виктор и успокоительно добавил: — При нем можно.
— Так вот что я предлагаю, — прогудел крановщик Проша Борышев. — Мы отвечаем за порядок в Апрельском? Мы! И нечего ждать, пока что случится. Надо загодя им указать: тут — бог, а тут — порог!
— Верно, Проша!
— Принять крутые меры — и все!
— Пусть не зарываются! — разом зашумели парни.
Предложение Проши Борышева им пришлось по вкусу.
— Пожалуй, резонно, — согласился Виктор. — Пошли, ребята, прямо к общежитию.
Мишка увязался за дружинниками, предчувствуя что-то интересное. Они шагали тесной кучей — высокие, неуклюжие. Снег хлестал по их широким спинам, забивал нарядные каракулевые воротники. И только Санька Черных, маленький, щуплый чокеровщик, был не похож на остальных, казался среди них подростком. Силу Саньке заменяла бойкость. Он отличался неистощимой энергией, был известен в поселке как лучший плясун и первый заводила. И в этой затее Саньке Черных принадлежало не последнее место. Дорогою он не умолкал ни на минуту, распаляя остальных:
— Плюют они на нас! Заявился вчера в клуб верзила. Шарф навыпуск, ходит кандибобером. Шапку не снимает, курит. Без году неделя в поселке, а форсу короб! Я ему: «Сними шапку, брось курить!» А он дымок пускает и на меня ноль внимания. У меня руки чесались. Наставил бы ему фонарей!.. Хорошо, пришел его дружок, татарчонок, и увел. А то бы заварилось дело…
В общежитии почти во всех окнах горел свет. Поэтому дружинники снова принялись совещаться и решили, что будет спокойнее, если длинного парня вызвать на улицу и поговорить с ним без свидетелей. Но кто пойдет за ним? Виктор Маслов посмотрел на Мишку.
— Миньша, ты знаешь этого длинного? Сбегай за ним. Однако не сказывай, кому и зачем требуется.
Мишка давно уже сообразил, что дружинники собираются всерьез потолковать с Анатолием Юровым. Но поручение, по совести говоря, смущало его. Вызывать Анатолия Юрова ему не хотелось, а отказаться нельзя. И он пошел.
Когда вслед за его стуком раздалось: «Войдите!» — и Мишка распахнул дверь, на него пахнуло жаром. Чугунный верх плиты был оранжевым: жильцы не жалели дров. На плите попыхивал паром зеленый эмалированный чайник.
Смоленские парни играли за столом в шашки, Василий Сакынов, голый по пояс, ковырял иглой худую майку, Анатолий Юров лежал на постели, забросив за голову руки, и что-то насвистывал.
«Что от твоей чистой постели останется через несколько дней, урод несчастный!» — подумал Мишка.
Увидев Мишку, парни заулыбались.
— Пришел? Садись, чай будем пить, — пригласил Василий.
Смоленские приветливо ему кивнули.
Мишка присел на табурет, мучительно соображая, как ему быть.
— Как здоровье мамы, как сестренки? — спросил Василий Сакынов.
— Ничего…
На плите пофыркивал чайник. Время шло. Дольше пробавляться бесполезными разговорами или молча сидеть было невозможно: Виктор и его друзья могли подумать, что с Мишкой что-нибудь случилось. Мишка решительно поднялся, подошел к Анатолию Юрову и тихо сказал:
— С вами надо поговорить… Отдельно.
Анатолий удивленно посмотрел на него и насмешливо присвистнул:
— Фью-ю!.. Со мной? С одним?
Мишка боялся, что своенравный Анатолий заупрямится, не пойдет. Однако тот поднялся с кровати и вышел за Мишкой в коридор.
— Ну, что за секрет?
— Не здесь, на улице.
И — чудное дело! — Анатолий безбоязненно шагнул за ним в темноту. Но тут же чьи-то руки сорвали его с крыльца, и он очутился в стороне от входа. Дружинники плотно обступили его.