— Я так испугалась!.. Тебя почти не было видно.
Только темное пятно и снег столбом! Ух, как ты летел!.. Я никогда бы так не сумела. Загри сперва кинулся за тобой, потом вернулся.
Мишка потрепал пса по загривку и усмехнулся.
— Он умный: понимает, куда не следует лезть. Загри, дай Нине лапу.
Пес вопросительно глянул на хозяина, переступил в нерешительности передними лапами, но все-таки протянул девочке правую лапу.
Мишку распирало великодушие.
— Хочешь покататься с горы? Не бойся, вниз не поедешь!
Он проложил новую лыжню поперек склона так, чтобы уклон был совсем незначительным.
— Теперь садись на палки и поезжай. Палки будут вместо тормозов.
Но как только лыжи покатились быстрей, Нина испугалась и опрокинулась набок.
Мишка помог ей выбраться из сугроба, отряхнуться.
— Чудачка какая! Трусишь и сама заваливаешься. Если тебя разносит, сильнее жми на палки, палки будут тормозить. Вот так!
Он сел на палки и медленно поехал по совсем пологой лыжне.
Второй раз у Нины получилось лучше, третий раз — еще лучше. Она оживилась, перестала смущаться. С Лысой горы Нина спускалась с его помощью — где лесенкой, где тормозя палками. А к концу совсем осмелела.
Когда они прощались, Нина по-мальчишечьи крепко пожала ему руку, как будто между ними всегда были вот такие непринужденные отношения.
— Я давно хотела с тобой подружиться. Только подступиться боялась. Ты ходил какой-то важный, сердитый. Про тебя девочки говорили, что ты всю технику на лесопункте изучил и самый первый драчун в школе.
Мишка только носом потянул, не зная, что ответить: откровенность Нины смутила и сбила его с толку.
— Лыжи у тебя никудышные, — проговорил он ни к селу, ни к городу. — Не лыжи, а доски. У меня отцовские лыжи, в дугу согнуть можно — не сломаются. Для тебя они, однако, будут тяжеловаты. Хочешь, дам тебе свои, маленькие?
Дома на печке Мишка долго лежал с открытыми глазами, закинув руки за голову. Необыкновенными представлялись ему и сегодняшний вечер и Нина Сергеева. К этой замкнутой девочке с немного грустными глазами, аккуратной и старательной, он относился ни хуже, ни лучше, чем к любой другой в школе. Внимания на нее не обращал и уж, конечно, не думал водиться с нею. А что заступился за нее и треснул Кешку Ривлина, так это просто так.
«Покатались на лыжах — и довольно об этом!» — решительно сказал себе Мишка и закрыл глаза.
Однако Нина не уходила. Стояла как живая перед ним — серебряный куржак на платке, на ресницах, и звезды отражаются в темных глазах.
Мишка перевернулся на другой бок и услышал звонкий смех Нины, увидел, как она обеими руками пожимает лапу черному Загри, а пес будто улыбается. Вот напасть так напасть!..
На следующий день Мишка вошел в класс нарочито строгий и насупленный. Нина оторвалась от книги, внимательно посмотрела на него и тихо произнесла:
— Здравствуй, Миша.
Мишка покраснел и пробормотал что-то невнятное.
В течение всего дня Мишка подозрительно оглядывался, не шушукаются ли в классе, не заметил ли кто-нибудь, как они поздоровались? И хотя на уроках, на переменах старался не смотреть на соседку, дома снова вспомнил и о ней и о своем обещании. Достал с чердака небольшие, очень легкие и гибкие самодельные лыжи, снял с распорок, натер мазью, крепко пришил оторвавшуюся пряжку на ремне. Лыжи смастерил отец, и они несколько лет верно служили Мишке. Но он ничуть не жалел, что расстается с ними. А вот передать лыжи — куда сложнее. Самому как будто неудобно. Послать сестренок — непременно спросят, зачем отдает, да еще потом расскажут матери.
— Вперед! За мной! — донесся из-за ограды воинственный клич.
Мишку осенило. Он вышел за ворота и подозвал брата Нины. Как можно более строже и равнодушнее сказал:
— Твоя сестра просила. Отнеси.
Валерка жадными глазами воззрился на тонкие, горбатенькие самоделки, не стал ни о чем расспрашивать. Схватил лыжи в охапку и поволок домой.
Через час Валерка постучался к Деминым и, когда Мишка открыл калитку, протянул ему записку:
— Сеструха велела передать.
— Вот еще!.. — недовольно проворчал Мишка и сунул сложенный вчетверо листочек в карман.
Развернул он записку в укромном уголке за сараем, словно боялся, что кто-нибудь может подсмотреть. А в ней было всего несколько слов: «Большое спасибо за лыжи! Если хочешь, в воскресенье, в четыре часа, поедем туда же».