Монахиня всплеснула руками:
– Интересно знать, зачем тебе понадобился этот рыжий оболдуй?
Глядя на покрасневшее лицо девушки, монахиня все поняла и заулыбалась:
– Ой, милая девочка, я вижу, тут дела сердечные… Ну что ж, он парень серьезный, ласковый…
– А откуда вы знаете, что он ласковый? – ревниво перебила монахиню Олава. – Разве он познакомился с какой-нибудь девушкой и был с ней ласков?
Матушка Анна ласково усмехнулась:
– Я вижу, как он обращается со своей сестрой. Если хочешь узнать, каков будет мужчина в семье, смотри, как он ведет себя со своими домашними, поняла?
– Поняла, – радостно улыбнулась Олава. – А где все же Патрик?
Монахиня подвела ее к одной из дверей и постучала. Сердце маорийки замерло, когда она услышала знакомый любимый голос:
– Войдите!
Матушка Анна открыла дверь и поманила за собой Олаву. Патрик сидел на кровати с книгой в руках. При появлении монахини молодой человек встал, а увидев Олаву, выронил книгу. Его лицо засияло, словно рождественский фонарик. Чувствуя, что краснеет, он невольно отвернулся к окну, чтобы скрыть свои розовые щеки.
Монахиня тихонько кашлянула и произнесла:
– Я сейчас принесу чаю с печеньем, надо угостить нашу гостью с дороги.
Когда за матушкой Анной закрылась дверь, Олава не выдержала. Думая, что Патрик не хочет ее видеть, так как она сама его отвергла, Олава пришла в отчаяние. Бросившись к любимому, она обвила его широкую спину, словно лиана мощное дерево, и горячо зашептала:
– Я так тебя люблю, так боялась, что не увижу тебя снова. Патрик, я думала, меня убьют в племени, я не хотела, чтобы ты страдал… Пожалуйста, прости меня, иначе я заболею от горя…
В этот момент раздался деликатный стук в дверь. Олава отпрянула в сторону, а на пороге появилась матушка Анна с подносом, на котором дымился синий с золотом фаянсовый чайник, несколько чашек, вазочка с вареньем и еще одна, вкусно пахнущая печеньем.
– Вот, детки, сейчас попьем чайку со свежим печеньицем, с клубничным вареньем…
Патрик не знал, что ему делать. Ничего не ответишь на признание такой девушки – это кем же надо быть? Он видел, что Олава еле сдерживает слезы. В чем она кается перед ним? Она отдала ему всю себя, оберегала его чувства и сейчас, не щадя себя, призналась ему во всем. Как же он мог промолчать?
Между тем матушка Анна, продолжая щебетать, как птичка, разливала чай по чашкам. Одну из них монахиня протянула Олаве:
– На-ка, деточка, подкрепись, родная, на тебе лица нет. Так можно и заболеть, если не беречь себя…
Патрик вскочил и закричал, перебивая изумленную монахиню:
– Олава, я прошу тебя – выходи за меня! Я буду самым счастливым мужчиной на свете, если ты станешь моей женой. Я обещаю тебе заботиться о тебе и наших детях, быть внимательным мужем! Олава, почему ты молчишь?
Девушка смотрела на него широко распахнутыми, огромными глазами, в которых стояли слезы. Она хотела сказать что-то, но не смогла, продолжая сидеть с чашкой на коленях, безмолвно глядя на любимого. Наконец голос вернулся к ней, и она произнесла:
– Это я буду самой счастливой женщиной, если стану твоей женой. Мой дорогой, мой любимый, я буду любить тебя и угождать тебе до самого последнего вздоха.
Матушка Анна растроганно произнесла:
– Ах, мои дорогие голубки, как все это замечательно… Пойду к отцу Доджсону, расскажу ему радостную новость. Патрик, мальчик мой, теперь тебе нужно подумать о собственном доме!
Патрик смущенно ответил:
– Но он у меня есть: у меня есть целая ферма. Если моя жена согласится поехать туда со мной…
Олава горячо воскликнула:
– Я готова поехать даже на край света, только бы быть с тобой!
Матушка Анна вскочила с кровати, на которую присела, чтобы спокойно попить чай, и побежала к священнику.
Олава и Патрик остались одни. Их так переполняли чувства, что ни один из них не мог произнести ни слова. Они смотрели друг на друга, не смея приблизиться. Наконец Олава отставила чашку с чаем в сторону и медленно подошла к ирландцу. Она осторожно погладила его по щеке и бережно, точно боясь напугать, прикоснулась губами к его рту. Патрик почувствовал, как переполняет его радость и желание. Это его женщина, родная каждой косточкой, желанная каждой частью его существа. Он вдыхал запах ее кожи, прикасался к волосам, погружался в черное сияние ее прекрасных глаз и терял голову от счастья. Как быстро все перевернулось! Совсем недавно Патрик думал, что похоронил свою любовь, а сегодня его душа готова кричать от счастья и благодарить Творца за то, что его любимая рядом, за то, что он нужен ей, и она не побоялась ему в этом признаться. Его милая мужественная девочка любит его и скоро станет его женой! Только сейчас он вспомнил об Энни и спросил:
– Скажи, ты приехала вместе с Джеком?
Олава ответила:
– Да, конечно, мой брат приехал со мной, хотя в дороге он даже не замечал меня, и его мысли были так далеко, что пару раз он чуть не свалился с лошади. Шучу, конечно, – рассмеялась она, видя удивленное лицо Патрика. – Сейчас он, наверняка, с Энни. Он сразу же поехал ее разыскивать, как только мы въехали в город и узнали, где вы остановились. Нам рассказали, что сегодня в городе праздник, и он пошел на бал, а я – сюда. О мой дорогой, обними меня и не отпускай никогда.
Влюбленные вновь слились в страстном поцелуе…
Эпилог
Прошло чуть больше года…
В деревне Манипу у большого общего костра сидело множество женщин, а мальчики и мужчины танцевали вокруг костра танец, посвященный первому дню зимы. Красивая большеглазая девушка, почти девочка, выделялась среди женщин своим прекрасным лицом и богатством наряда, который не скрывала даже тяжелая накидка, подбитая мехом. Она следила за тем, как Манипу начинает ритуальный танец, в котором участвовали его воины и сыновья воинов.
Этот танец исполнялся в честь Великого Духа. Множество барабанов било в унисон. Воины сначала кружились медленно, затем, изображая схватку, стали двигаться стремительно, и танец становился более зажигательным. Но тут внимание юной красавицы отвлек тихий плач, раздавшийся из близлежащей хижины. Улыбнувшись женщинам, девушка встала и направилась к дому, чтобы покормить своего проснувшегося трехмесячного сына. Душа Мануки преисполнилась любовью, когда она сняла с себя теплый платок и склонилась над деревянной колыбелью, чтобы взять на руки малыша. Младенец был завернут в одеяло из мягкой замши, и Манука внимательно вгляделась в его личико.
– Ты – сын Манипу, – прошептала она. Сев поближе к огню, Манука обнажила грудь и поднесла к ней младенца.
– Сын мой, будет ли твой брат похож на тебя? – с нежностью произнесла она.
Одной рукой Манука придерживала грудь, которую жадно сосал ребенок, а другой держала младенца за спинку. Многие сказали бы, что она слишком спешит со вторым ребенком, но Манука была женой маорийского вождя. Прошло меньше года, как племя Манипу приняло ее вместе с другими семьями, так как их родную деревню дотла спалили британские солдаты. Как только они с Манипу увидели друг друга, страсть одновременно поразила их сердца. Она обещала родить ему много сыновей! И, похоже, Великий Дух благословил ее на это!
– Мне показалось, кто-то сказал моему первенцу о брате? – раздался голос Манипу за спиной Мануки. Вздрогнув, она повернула к нему голову и взглянула на мужа с преданной улыбкой.
– Танец уже закончился? – спросила она.
– Да. Войдя в дом, я услышал, что моя жена говорит с сыном о каком-то другом ребенке? – промолвил Манипу.
– Я не хотела говорить тебе об этом некоторое время, – сказала Манука смеясь, поскольку они занимались любовью каждую ночь после того, как она немного поправилась после рождения сына. – Мой муж, ты рад?
Манипу сел рядом с ней и осторожно дотронулся до щеки своего сына.
– Может быть, это будет вовсе не сын, а дочь, – сказал он.
Улыбка исчезла с лица Мануки.
– Это огорчит тебя? – мягко спросила она.
Манипу пожал плечами.
– У нас достаточно времени для того, чтобы родить много сыновей, – хрипловато сказал он. Было бы лучше, если бы у нас сейчас родилась девочка. Она была бы такой же прекрасной, как и ты.
– Ты действительно хочешь этого? – робко переспросила Манука, дотрагиваясь до своей обнаженной груди, которую сосал сын.
– Да, я очень бы этого хотел, – сказал Манипу, смеясь и целуя жену в губы.
Сердце Мануки затрепетало от счастья…