Пулемёт широко рекламировался и демонстрировался в разных странах, в том числе и в России. В Артиллерийском музее в Питере стоит «трехногий» 4,2-линейный (под патрон берданки) Максим, из которого на испытаниях стрелял Александр Третий. Постепенно пулемётов под русские калибры, закупленных в Англии и Германии (DWM), становилось всё больше. Наконец, их решили делать в Туле, по контракту с англичанами за каждый изготовленный в России образец надо было платить в Виккерз по 60 фунтов стерлингов. Контракт чуть-было не сорвался ввиду начавшейся русско-японской войны (за корейский рынок сбыта), англичане помогали Японии, затягивали передачу лекал, но жадность победила и появился «русский Максим». Пулемёт за номером 1, выпущенный 1 мая 1905 года, помещён в Тульский государственный музей оружия.
Пулемёты системы Максима достаточно широко применялись в различных колониальных сражениях как до официального принятия на вооружение, так и после. В Судане англичане в битве при Омдурмане (о которой писал в своей книге «Война на реке» воевавший там в качестве командира эскадрона улан Черчилль) выкосили кинжальным огнём тысячи нападающих кавалеристов, в англо-бурской войне пулемёты применяли обе стороны (в том числе автоматические пушки системы Максима 37 мм), немцы расстреливали восставшие племена в своей Юго-Западной Африке (ныне Намибия) и так далее. Россией, задолго до начала производства, пулемёты использовались во многих локальных конфликтах, от Памира до Ихетуаньского восстания. И, конечно, они, на станках нескольких (как правило, неудобных) типов применились в Русско-Японской.
Вскоре русский пулемёт был модернизирован, адаптирован под патрон с остроконечной пулей образца 1908 года. Вот как раз такой пулемёт Максима образца 1910 года, прошедший многие последующие переделки образец, нам и достался, что можно узнать из обязательного для каждого пулемёта формуляра, куда записываются все изменения. Прежний громоздкий лафет заменили на колёсный станок Соколова, имеющий две складных передних «ноги» и превращемый при надобности в треногу, при стрельбе с которой наводчик сидел на сиденье, прикреплённом к «хоботу», с третьим, маленьким колёсиком под ним. Щит уменьшили в размере. Вон на нашем видна «проба», это вмятина от пули, обязательная на каждом щите, прошедшем проверку.
В своём начальном состоянии наш много повидавший образец не мог, конечно, сохраниться, стволы «расстреливались», детали изнашивались и так далее. Их заменяли. Стволов у нас, кстати, три. Два запасных, покрытых сверху слоем меди, изнутри хромированные, хранятся в старых кожаных чехлах. На стволе есть два сальника, ствол подвижный, ходит при стрельбе взад-вперёд, чтобы вода не вытекала из кожуха, и сделано по два сальника на каждом стволе. Это канавки, в которые наматывается асбестовая нить в смазке, запас которой нам тоже дали. Ствол утолщённый в начале и конце, умельцы-браконьеры обтачивали казённую часть и вкладывали такой ствол в гладкоствольное ружьё, получая таким образом нарезное оружие.
В ходе Первой Мировой войны конструкцию вновь выпускаемых станков Соколова упростили: удалили передние «ноги», сиденье и ролик с хобота. В 1915 году приняли на вооружение упрощённый станок системы Колесникова, с одной трубчатой «палкой» вместо хобота и сделанными на ней подлокотниками и сошником.
Пулемёты остановили густые пехотные цепи начала Первой Мировой. Стрелковые цепи стали реже. Воюющие стороны перешли к позиционным сражениям, стали зарываться в землю. Для борьбы с пулемётами начали использовать специальные лёгкие пушки, легко перемещаемые по траншеям, в России это была 37-мм траншейная пушка образца 1915 года конструкции Розенберга (на флоте взяли 37-мм вкладыши для пристрелки морских орудий, вставляемые в их стволы, и сделали из этих вкладышей противопулемётные пушки). Траншеи стали копать с «изломами», стараясь создать перекрёстный и фланговый пулемётный огонь более эффективный, чем фронтальный.
Отличный результат дало соединение Максима с бронеавтомобилем. Тяжесть и малоподвижность пулемёта перестали играть значение в этом варианте, а боевая эффективность превзошла таковую у пулемётов с воздушным охлаждением ствола. Большинство броневиков в России было английского происхождения, нескольких английских фирм, больше всего от фирмы «Остин». Первые поступившие из Великобритании Остины оказались слабобронированными и часто ломающимися, их пришлось переделывать в Петрограде, ставить новые корпуса и ходовую часть. Позже, уже в годы Гражданской войны, 12 «Остин-Путиловцев» были переделаны в колёсно-гусеничные, на движителях конструкции Адольфа Кегресса (личного шофёра Николая Второго, уже вернувшегося к тому времени на родину, во Францию).